Баронет представил Адама присутствующим. Лондонские гости оказались депутатами парламента; священник, владелец десятка доходных бенефициев, благосклонно отозвался о доблестных подвигах капитана; остальные тоже не обошли его вниманием и обращались с ним как со старым знакомым, иными словами – снисходительно. Впрочем, в XVIII веке подобное поведение означало лишь одно: предлагать Адаму свое покровительство никто не собирался.

– Надеюсь, вы поведаете нам о славных сражениях, – заметил сэр Джошуа Форест и добавил: – Господа, раз уж мы сегодня собрались в узком кругу, я велел подать обед в малой столовой.

Малая столовая оказалась просторной комнатой с окнами в сад и замысловатой лепниной на потолке – лебедь с герба Форестов. На стенах, обитых зеленым муаровым шелком, висели картины: одна изображала гибель генерала Вольфа в битве за Квебек, а вторая – славную победу генерала Клайва в Плесси. Посредине комнаты на длинном узком столе красовался роскошный обеденный сервиз, выписанный Форестом из Китая и помеченный фамильным гербом; довершали великолепие серебряные столовые приборы и хрустальные бокалы.

Гости расселись по местам. Сэр Джошуа Форест, гордившийся искусством застольной беседы, незаметно и ловко направлял разговор в избранное русло.

Угощение было отменным.

Вначале подали рыбные блюда – огромную щуку, жареную камбалу и форель – и белое вино из Германии.

Разговор зашел о положении дел в Саруме. Форест благосклонно выслушал замечание Адама о том, что за двадцать лет здесь мало что изменилось. Выяснилось, что лондонские гости знакомы с мистером Гаррисом; граф Пемброк проводил время в Лондоне, а его отпрыск, Генри, продолжал свои европейские путешествия и сейчас отправился из Мюнхена в Вену. Знатных особ гости обсуждали с легкостью, свидетельствовавшей о близком знакомстве, и к Адаму обращались так, будто он тоже вхож в этот круг. Одним из бенефициев священника был Эйвонсфорд, но туда достопочтенный господин наведывался редко.

– Эйвонсфордский приход небольшой, мой викарий прекрасно со всем справляется, – объяснил он Адаму.

Один из депутатов с усмешкой вспомнил о сэре Самюэле Фладьере, избранном в парламент жителями Чиппенгема.

– Ему было велено местные суконные мануфактуры всем расхваливать, так он уже который год этим занимается, не хуже любого торговца.

– По-моему, Солсбери самое время обзавестись таким же напористым депутатом, – улыбнулся Адам. – Обрядить его в камзол лучшего солсберийского сукна, пусть всем рассказывает, где такое производят.

Это замечание вызвало всеобщее одобрение.

– Я уже не первый год об этом говорю, – признал сэр Джошуа. – У наших торговцев хорошего сукна хватает.

Слуги внесли баранью корейку и кларет.

Гости перешли к обсуждению правительства и военных действий.

– При Норте армия обнищала, – сказал один из парламентариев. – Вдобавок половину кавалерийских частей расквартировали бог весть где, страну защищать некому. А французы, между прочим, только и думают, как бы вторгнуться на наши берега.

– Кстати, английский флот тоже ослаблен донельзя, – добавил второй. – У самых берегов Ирландии проклятый Джон Пол Джонс[54]пиратствует, на наши торговые корабли безнаказанно нападает.

– Единственное спасение в том, что французы пока не догадываются ни о беспорядках в нашей армии, ни о глупости нашего правительства, – заявил священник.

Адама спросили, что он думает о ходе войны с американскими мятежниками. Он честно рассказал все, что ему было известно о настроениях колонистов, упомянул об их вере в естественные права человека и вкратце изложил содержание памфлета Томаса Пейна.

Гости, затаив дыхание, выслушали рассказ, а потом один из местных дворян заметил:

– Не по нраву мне все это. Если в американских колониях и впрямь господствуют подобные убеждения, то, полагаю, войну мы проиграли.

– В этом-то и беда, – добавил Форест. – Король этого и опасается. Если признать право американских колоний на независимость, то их примеру последуют и Ирландия, и Вест-Индия.

Затем подали жареную курятину, запеченную свиную голову, язык, телятину с трюфелями, зеленый горошек и стручковые бобы. Гости заговорили о внутренней политике и о взглядах Эдмунда Берка[55], который, хотя и сочувствовал американским колонистам, призы вал к сохранению государственного устройства Великобритании.

– Берк прав, утверждая, что наша сила не в создании новых законов, а в приверженности древним традициям, – заявил Форест. – Англичане – великая нация, породившая много великих людей…

– И даже лорда Норта! – со смехом прервал его один из депутатов.

Все дружно расхохотались, однако признали, что британская сис тема управления государством, освященная многовековыми традициями, в улучшении не нуждается.

– Возьмем, к примеру, наше законодательство, – начал священник. – Вы знакомы с сочинением сэра Уильяма Блэкстона «Истолкование английских законов»?

Четырехтомный труд Блэкстона, опубликованный десять лет назад, описывал систему общих законов и привилегий, существующих со времен англосаксонского владычества. По лицам обоих парламентариев было очевидно, что о сочинении они слышали, но не озаботились его прочтением, однако Адаму Шокли объемистое творение Блэкстона скрасило тоску гарнизонной службы в Доминике.

– Да, разумеется, – невозмутимо сказал он. – По моему разумению, он допустил ошибку, утверждая, что английское право не нуждается в реформах.

– Вот так-то, сэр! – воскликнул Форест, обращаясь к священнику. – Я всегда полагал капитана Шокли весьма образованным человеком.

Затем гости обсудили билль о радикальных изменениях в системе парламентского представительства, недавно представленный Джоном Уилксом, депутатом от Мидлсекса, на рассмотрение палаты общин; все согласились, что его требования смехотворны и нелепы, – подумать только, он предлагал упразднить гнилые местечки, подобные Олд-Саруму, и наделить правом голоса всех жителей Великобритании, в частности представителей торгового сословия и зарождающейся в городах буржуазии. Адам считал эти требования вполне разумными, однако, не желая обижать присутствующих, резонно заметил:

– Пока не поздно, имеет смысл пойти на некоторые уступки.

Эта сентенция всех удовлетворила, и разговор перешел на другие темы. Адам, не в силах отделаться от странного ощущения, что Форест неприметно следит за каждым его словом и жестом, вспомнил многозначительное напутствие отца и с нетерпением ждал, что будет дальше.