И тогда, вот когда едешь в вагоне, и такое видишь, мне тут не до слез обидно, и становится бесконечно грустно и тоскливо на душе… Отчего? Оттого м. б., что просится что-то, хочет начать жить, и я ничего не делаю. Не творю, хоть и полна желаний. Сегодня бурный день, то солнце, то дождь, холодно, но все же весна. Садовник привез мне заказанные мной кусты. Сейчас жду работника, чтобы посадил. Розы набрали почки и кое-где уже листочки. Примулы цветут. И подснежники. Как хотела бы писать маслом… Нет красок. Я очень жду твоего продолжения «Именин». Исполняю, хоть и с большим трудом, твою просьбу не читать до того, пока не получу все. Ты страшно испытываешь мое терпение. Умоляю тебя, пришли поскорее! Как здоров ты? Я волнуюсь, что тебе повредили блины. Ты будь с ними осторожней! Они очень вредны! Разве ты этого не знаешь? Мне нет охоты устраивать блины. Это будет день папиной годины. Ну, конечно, целая неделя масленая, но практически говоря, только одно воскресенье для блинов, т. к. С. приехать может лишь в воскресенье, А. блинов не понимает и не ценит, а мы с мамой предпочтем остаться без них. Скучно делать для себя. Если бы ты был у меня на блинах — другое дело! Но ты… я думаю… очень балованный в кулинарии… Угодила ли бы я тебе?! Ну, надеюсь. Недавно я устраивала большой званый обед и устроила его на славу. По довоенному. А к бульону испекла даже слоеные пирожки. Все голландцы ахали — это же новое для них, для большинства. И мой крем был на десерт чудесный и все прочее. Вечером был еще полугорячий ужин. Тут я тоже им все по-нашему поднесла. Было все очень удачно. Нужный обед был (Не бранись опять, что перед ними старалась. Это не то. Так было надо!). И были очень опытные хозяйки, разборчивые, все в один миг способные распробовать: что в чем и т. д… Ужасно люблю их в тупик ставить. Обед был не у меня даже, я все это в чужом доме сделать должна была. Просили меня. Это же гораздо еще труднее. Прислуга их, обычно ворчунья, ужасно противная старая дева, сначала пугала прямо меня, но под конец торжества по одному моему взгляду вытягивалась в струнку. И то, что сперва, как незнакомое отклоняла и ворчала, стала с удовольствием потом записывать в свои рецепты. До смешного: даже в гарнире споры были. У них на все трафарет, а я хотела по-своему, к мясу я велела ей сварить в кожуре отобранных маленьких картошечек и потом, облупив их, подрумянила на сковородке. И ими с прочими штуками гарнировали блюдо. Она нипочем не хотела… Ну, как дура, точно не понимает. Утром уже заявляет: «Mevronw, я так нервничаю, все у меня из рук валится». Я ей: «Мери, сразу же после завтрака, в 11 ч. я буду у Вас в кухне и до самого обеда, до гостей». Сразу успокоилась.

А под конец, как девочка спрашивалась во всем, и все удивление свое экономке высказывала на «молодую Mevronw». Ну, это все чепуха. Видишь, я хвастаться тоже умею. Ух, какой холод вдруг… град. Это зима злится… Сейчас только вернулась из сада, посадили (письмо кончаю уже в 6 ч. вечера) и промерзли… Работник смеется и говорит: «а я думал, что Вы из холодной стороны». Я рассказала, какая это сторона. И девочке своей часто рассказываю, больше в связи с красивыми вышивками, которые я делаю, и на которые она дивуется. Рассказываю ей и показываю картинки, с того, что имею. Много говорю им и о работах в поле, о красоте их, о чудном нашем лете и о волшебнице весне. Мы в свободную минутку «гуляем» с ней и по карте, и я объясняю ей, что где и т. п. Это толковая девчушка, дитя еще, с сильно выраженной наклонностью всюду искать красоту. Она меня даже иногда изводит, когда часами убирается на одном и том же месте, уставляя и переставляя книжки, коробочки, картинки; отойдя в сторону, еще посмотрит, как выглядит. Сама миленькая. Я ее одеваю и ей очень идет черное платье с ажурным передничком в бантиках и воланах. Однажды, когда в мое отсутствие она принимала и угощала (!!) даже одного молодого человека; тот написал мне записочку с приветом и по-французски (от нее-то) выразил восторг «очаровательной горничной». Обожает читать, и когда я спросила, что ей больше всего нравится, какие книги, то сказала: «те, где про любовь, это так особенно красиво». Жаль, что не могу ей дать почитать твоего. Фася в восторге от тебя. Сегодня она звонила мне и сказала по секрету от ее мужа, что он собирается в Париж, но никому еще не говорит об этом. М. б. в середине марта. Я пошлю тогда Bisma Rex, a как быть с basisch bismut nitrat?[310] Тебе он вреден? Тогда лучше не пошлю. Очень, очень бы хотела, чтобы ты послал мне «Под горами» (по-русски) и твою копию с акварели, но из боязни, что ты будешь еще что-нибудь посылать, от себя вкусные вещи отрывать, суетиться, повсюду искать, — я попрошу Толена послать тебе все в последний момент. Я не могу, Ванечек, чтобы ты так много мне всего посылал. Конфеты такая редкость, — кушай ты их сам! Я целую тебя за желание послать и побаловать Ольгуну, но подумай и о себе. Безумно хочу увидеть твое фото. Пришли! Очень жду! Хотела бы и сама сняться, но любительски теперь невозможно, — нет пленок. Пришли, Ванюшечка, твои фото! И, ах, как жду «Именин». Пишешь «Масленицу»? И что еще войдет во II-ую часть «Лета Господня»? Напиши, ради Бога, о здоровье. Я пока здорова почкой. Только очень плохо сплю, иную ночь не смыкая глаз вовсе. Это мучительно. Если начну писать, то обязательно не смогу спать. Целую тебя нежно. Оля

Глупое письмо, — стыдно даже послать-то! Прости!

268

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

3. III.43

Милая Ольгуночка, две недели я был нездоров — простуда, бронхит и проч., — и теперь еще не выхожу. Душевное состояние очень черное. Нет воли писать, думать, ждать лучшего. От тебя нет письма вот уже 12 дней. Последнее было какое-то сборное. За февраль я посылал 8648, от тебя — 3 и 1 открытка649. Я послал тебе «Именины» — все, последний отрывок в письме 9-го II. От тебя ни словечка. Ты не хочешь — или не можешь? — ни писать,