– Ужин на кухне, это место?

Я кожей почувствовала на себе взгляды присутствующих в зале, включая генерала и управляющую у входа.

Остальные пансионерки тоже замолчали, чтобы послушать «новенькую» и посмотреть, как та будет выкручиваться.

– Тогда это будет неуместно, – возразила я.

– Но мы могли бы попроситься вместо кого-нибудь, – продолжал юноша со шрамом свои нелепые вариации вокруг одного слова.

– Черт возьми! Я просто ищу свое место! – огрызнулась я, чувствуя, что мои патроны на исходе.

– Вы это уже говорили. Мне кажется, что вы топчетесь на месте, мадемуазель… мадемуазель…

– Де Гастефриш, – процедила я сквозь зубы.

Невысокий молодой человек справа легонько толкнул меня локтем. Его черный бархатный наряд контрастировал с многоцветьем одежды других воспитанников. Даже ногти юноши покрывал черный лак. Голова из-за жесткого воротника была надменно поднята, каштановые волосы взлохмачены. Но темно-зеленые глаза излучали полное внимание.

– Ваш столик здесь, мадемуазель, – хрипло произнес он с легким иностранным акцентом.

Я перевела взгляд на карточку с моим именем. Наконец-то! Только радость была недолгой… Сесть посреди словесного поединка, когда все ждут от тебя блестящего ответа?

Я ломала голову, отчаянно блуждая взглядом по скатерти, пока не увидела свое отражение на поверхности оловянной масленки, отполированной словно зеркало.

Поддавшись внезапному вдохновению, я резко вскинула голову и продекламировала прямо в лицо блондину:

– Отведите глаза, месье, они тускло блестят, я не вижу в них своего отражения. Вас может ждать смещение. И даже графский титул вас не спасет от возможной потери местоположения.

Сидящие за нашим столом гости сдержанно поаплодировали, включая Серафину де Ля Паттбиз. На ее белоснежных элегантных руках сверкнули маленькие бриллианты. Напротив карточки Мари-Орнелла де Лоренци расположилась решительная брюнетка.

Я поспешила сесть, с облегчением отмечая, что разговоры в зале возобновились. Барвок, прихрамывая, удалился за дверь, увлекая за собой мадам Терезу, чтобы что-то обсудить.

– Вашей последней тирадой вы меня распяли, – бросил юноша со шрамом, присаживаясь рядом со мной. – Отражение, смещение, местоположение. Удачная рифма в споре – это большое искусство.

В его глазах вновь вспыхнул вызов, будто он желал броситься в рукопашную, несмотря на расточаемые комплименты.

– Однако вы допустили неточность. Я не имею графского титула, предназначенного для бессмертных. Я всего лишь шевалье…

На его карточке стояло имя: Тристан де Ля Ронсьер.

– Никто не совершенен, Тристан.

Я одарила юношу сладчайшей из своих улыбок, давая понять, что словесный поединок закончен и он проиграл.

Демонстративно отвернувшись, я переключила внимание на юношу в черном бархате, сидящем справа, тому, кто любезно указал мне на столик. Быстро взглянула на карточку: Рафаэль де Монтесуэно. Испанское имя.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Не за что. Тяжело быть иностранцем в «Гранд Экюри», знаю по себе…

Иностранцем. Значит, как и Наоко, этот юноша приехал издалека. И его интеграция в местное общество тоже была нелегкой. В голосе и в глазах испанца чувствовалась печаль.

Нашу беседу прервали служанки с подносами. Передо мной поставили фарфоровую тарелку с ароматным супом-пюре. Краем глаза я следила за изящной Серафиной, чтобы не ошибиться в выборе приборов, расположенных вокруг тарелки.

– Диана, как вы находите этот суп-пюре из белых трюфелей Пьемонта? – поинтересовалась девушка. – Вкусно, не правда ли?

Она улыбнулась мне, наклонившись над тарелкой. Трудно было определить: ее приветливость искренняя или здесь таится подвох.

– Подождите, я попробую…

Я опустила ложку в дымящийся суп, с тоской вспоминая, как в детстве мы с мамой каждую осень ходили в лес за грибами. На Крысином Холме не росли белые трюфели, лишь обычные грибы. Но мне не забыть вкус маминого грибного супа…

– Мм, вы правы, Серафина, очень вкусно.

Правда в том, что после всех событий насыщенного дня я была голодной как волк.

Ложка наткнулась на что-то твердое. Гриб, который не смогли протереть? Я подняла ложку, чтобы лучше рассмотреть кусок в свете горящих люстр… Перед глазами появилось что-то липкое, мохнатое, волоски которого плавали в супе-пюре… Овальная форма, обнажившая четкие фрагменты кости… и длинные, желтые резцы, торчащие спереди.

Похоже…

…на голову дохлой мыши!

Гадкая находка плюхнулась в тарелку. Брызги супа намочили мое обновленное швеями платье. Послышались неодобрительные восклицания соседей по столу.

Содержимое желудка поднялось к горлу. Я выплюнула единственную ложку супа, которую успела попробовать.

Звонкий смех Эленаис хрустальным колокольчиком прозвенел по залу. Все взгляды устремились на меня.

– Так вот как вы привыкли ужинать в своем замке? – с издевкой пропела она со своего столика.

Воспользовавшись тем, что профессор куртуазного искусства покинул зал, она повысила голос, чтобы все присутствующие могли ее слышать.

– Удивительно. Но в то же время каких манер можно ожидать от серой мыши?

По тому, как девушка подчеркнула слово «мышь», я тут же догадалась, что отвратительная выходка – ее рук дело. Когда и как ей удалось, я не знаю. Но это точно была она!

Под общий смех, дрожа от стыда в забрызганном супом платье, я встала. Даже прислуга приостановила обслуживание, неодобрительно поглядывая на меня.

– Вы… вы положили эту вещь в мою тарелку, – запинаясь, произнесла я.

– Какую вещь? – Эленаис приторно улыбнулась.

– Не стройте из себя невинность!

– Не знаю, о чем вы. Сначала свинячите за столом, а после устраиваете нелепую сцену. Дьявол, научитесь вести себя! Ваша мать умерла, не успев обучить хорошим манерам?

Это была последняя капля. Конечно, Эленаис имела в виду настоящую мать Дианы, баронессу, умершую от лихорадки много лет назад. Но перед глазами ярко встал образ моей собственной мамы.

Убитой всего несколько дней назад!

Ради мнимого порядка Вампирии!

Чтобы богачки, вроде Эленаис, продолжали наслаждаться трюфелями!

Ярость заглушила стыд и разум.

Я схватила со стола самый острый нож, но в последний момент сдержалась, чтобы не метнуть оружие в мерзавку. Туда полетела солонка, которую я что было сил бросила через весь зал.

Годы практики стрельбы из рогатки научили меня безошибочно попадать в цель. Солонка приземлилась точно в тарелку с супом Эленаис, облив ее грудь и лицо.