Я резко повернулась. В комнату стремительно ворвалась женщина лет тридцати. Вместо женского платья ее фигуру подчеркивали рубашка и мужские бриджи, заправленные в высокие болотные сапоги. Подобные штаны я носила на Крысином Холме. Золотисто-каштановые волосы, убранные в катоган, открывали овальное лицо с пронзительными глазами, устремленными на меня.

Незнакомка бросила мне одну из двух шпаг, которые принесла с собой. Застигнутая врасплох, я чуть не поранилась, ловя ее. К тому времени, как я успела схватить рукоять, фехтовальщица уже шагнула ко мне.

Будто со стороны я увидела себя в замке старого барона. Только сегодня у меня не было его дочери в руках, чтобы отвлечь, как и шторы, за которой можно спрятаться. В моем кулаке дрожала шпага.

– Мадам, я не понимаю… – промямлила я.

Не успела я закончить фразу, как боец напротив с кошачей грацией сделала выпад в мою сторону. Я едва уклонилась от удара, запутавшись в стесняющей движения юбке. Лезвие шпаги разорвало парчовый бант на моем левом плече.

– Если бы я захотела, у вас уже не было бы левой руки, – фехтовальщица с легкостью выпрямилась. При этом ни один волос на ее голове не дрогнул. – Посмотрим, как вы защитите правую руку.

Она снова сделала выпад. На этот раз у меня сработал рефлекс. Я подняла шпагу. Наши лезвия соприкоснулись, издав пронзительный визг. Но только я обрадовалась тому, что отразила удар, как шпага нападающей оказалась там, куда и целилась: бант на моем правом плече слетел на землю, как мертвый лист.

– Вот вы и стали Венерой Милосской! – насмехалась дьяволица, имея в виду безрукую статую, которой я любовалась в домашней библиотеке на Крысином Холме. – Может, превратить вас в Нику Самофракийскую?

Эту статую я тоже видела в книге: у нее не было головы! Когда фехтовальщица вновь подняла оружие, я присела так резко, что порвала юбку. Шпага противницы просвистела мимо моего лба… и сорвала ленту в волосах, высвободив локоны.

– Вот так! Теперь вы без головы, – раздался насмешливый голос за спиной.

Мои бедра, свободные от облегавшей их юбки, обрели гибкость. Все еще сидя перед соперницей, которая думала, что покончила со мной, я ударила ее по ноге.

– А у вас больше нет ног! – воскликнула я.

От удивления и неожиданности женщина потеряла равновесие и упала, сгруппировавшись. Но тут же упруго и гибко вскочила на ноги. На ее лбу выступили капельки пота. Несколько прядей волос выбилось из хвоста.

Я инстинктивно подняла шпагу, ожидая нового удара. Но фехтовальщица протянула руку, помогая мне встать.

– Отличный ход, – похвалила она. – Неожиданно. Я Адрианна, шевалье[16] де Сен-Лу, учительница по фехтованию.

– Мне… мне жаль новое платье, – сказала я, опустив глаза на свою разорванную юбку. – Это был подарок Короля.

– Король это переживет, – отрубила женщина – рыцарь с апломбом, поразившим меня. – Лучше потерять платье, чем жизнь. Если бы я была убийцей, действительно решившим вас убить, вы бы не раздумывая пожертвовали этой юбкой, и у вас бы все получилось.

Она обратилась к воспитанницам:

– Таким образом, дамы: в нарядах и парюрах скрываются одни неудобства. Тяжелые ткани замедляют движения. Но в них мы выглядим более беззащитными, чем есть на самом деле. А это полезно для усыпления бдительности врага. Не говоря уже об оружии, которое можно спрятать в бесчисленных складках платья, в плетеных корзинках или в высоких турнюрах. Дамские уловки, которых нет у мужчин. А мы получаем необходимое преимущество!

Молодая девушка с лебединой шеей подняла руку:

– Но разве это честно – использовать подобные грязные уловки, мадам? Особенно для таких благородных девиц, как мы…

Адрианна взмахом руки остановила поток угрызений совести:

– Не бывает грязных уловок, Серафина де Ля Паттбиз! Существуют только удачные и неудачные ходы. Что касается благородства, которое якобы должны проявлять женщины, то это выдумки мужчин, чтобы подчинить нас. – Шевалье высоко подняла подбородок: – Паттебиз, у вас репутация лучшей танцовщицы школы. Но в моем оружейном зале я обучаю ударам шпаги, которые позволяют выжить, а не артистическому фехтованию. Так что приберегите хорошие манеры для балов и изысканных ужинов Барвока. А здесь нет места жеманству и церемониям. Неважно, кто вы: юноша или девушка. На моих занятиях главное – воля к победе!

– СОВМЕСТНЫЕ УЖИНЫ – ЭТО ИДЕЯ Генерала Барвока, – объясняла Наоко, делая мне прическу.

Было почти семь часов. После напряженного дня мы сидели в новой умывальне, коих было несколько на каждом этаже женского крыла, и собирались к ужину. Пока я готовилась, школьные швеи успели починить мое платье.

– Учитель по куртуазному искусству также выступает в роли интенданта мужского крыла, – продолжала Наоко. – Он хочет, чтобы девушки и юноши за ужином практиковали галантность и хорошие манеры в реальных условиях Двора…

Я слушала ее одним ухом, мысленно воспроизводя события первого дня в «Гранд Экюри». Несмотря на опасения, все прошло довольно гладко. Я показала злопыхателям, что со мной шутки плохи, и завоевала уважение двух учителей. Но самое главное – никто не заподозрил, кто я на самом деле. Обман не раскрылся.

Оставался открытым вопрос о мести. Ждать конца июня, чтобы предстать перед Двором вместе с другими старшими воспитанницами? Или попытать счастья и подать прошение для участия в церемонии 31 октября? Всего через восемь недель?

Каждая из этих возможностей таила в себе опасность. Если буду ждать до июня, риск быть разоблаченной увеличится. А если меня выберут в оруженосцы? Придется играть роль, не прикасаясь к крови Короля… потому что, разумеется, я не собиралась окунать в нее свои губы!

– Готово! Идеально! – объявила Наоко.

Я посмотрелась в зеркало. Если утром подруга сумела быстро уложить мои волосы в простой пучок, то вечером превзошла саму себя.

Волосы были подняты в сложной прическе, которая добавляла мне добрых десять сантиметров роста, одновременно открывая изящный изгиб шеи. Овал лица стал более тонким.

– Вы – прекрасны, – заметила японка. – Я выбрала бледно-розовую ленту, чтобы подчеркнуть холодный блеск волос и отражение света в них. Чудесно! Кажется, что волосы переплетены чистым серебром!

Я немного смутилась под потоком комплиментов:

– Не знаю, может быть, у меня серебряные волосы, но у вас, у вас золотые руки. Где вы научились делать такие прически?

– Сама научилась. Так же, как искусству росписи по шелку, чтобы украшать платья лотосами и орхидеями.

Я повернулась к Наоко, заинтригованная лаконичным ответом. Ее лицо было набелено рисовой пудрой, волосы собраны в восхитительный шиньон. Девушка украсила его шпильками из красного лакированного дерева, брошами и украшениями. Платье она расписала изысканными цветами, похожими на те, что поразили меня в первый день нашего знакомства.