Пантелеймон любил утро, особенно морозное солнечное, и чтобы снег хрустел под ногами, когда выскакиваешь в валенках во двор умыться мягким и сыпучим, сгребая его ладонями и кунаясь в пригоршню носом, и чтобы пар из распахнутой в натопленную избу двери вываливался ленивыми белыми клубами, быстро тающими в морозной звенящей тишине лесной опушки. Камин, конечно, это не русская печь, но зато хорошо видно веселые огоньки, прыгающие по колотым поленьям. Натертая ладонями до блеска стальная перекладина турника, пудовая гирька и контрастный сухой душ перед чашечкой горячего черного чая и блинчиками с черничным вареньем, что еще пожелает опытный холостой охотник дома на отдыхе перед очередным многонедельным походом в лес?

На крышке табурета творилось что-то до боли знакомое, маленькие черные муравьи, «приплясывая» на ходу, выстраивались в цепочку. Но не сам факт наличия на табурете этих вечно спешащих по своим делам несунов привлек внимание хозяина дома, а форма цепочки, сложившаяся в надпись: «Зайдешь?». Пантелеймон ухватил с кухонной полки сахарный песок, аккуратно рассыпал его на тот же табурет. А уже через несколько секунд муравьиная банда, набросившаяся на упавший на нее с небес подарок, теперь своими телами образовала слово: «Да»…

– Да не вертись ты под ногами как вошь на аркане, – буркнул Пантелеймон «псу», устраивающемуся в тесной кабине одноместного транспортного средства. Легкий серебристый глайдер, блеснув на солнце плоскостями и разогнав под собой пушистое облако свежевыпавшего ночью снега, рванул над макушками вековых сосен в сторону синеющих вдалеке невысоких, но обрывистых горных кряжей. «Охотничий клуб», расположенный за этими скалами всего-то в каких-нибудь пятистах километрах к югу, был своего рода сборищем всех, кому довелось столкнуться на своем жизненном пути с Хоаххином саа Реста. А непременно имеющиеся в меню «клуба» утреннюю кашу и горячий кисель уважали все. Особенно усердствовал Энкарнадо с Несты. Если не приглядывать за этим неуклюжим мешком в перьях с длинной худой шеей, то за пару часов он умудрялся выхлебать все, да еще и жаловаться после этого на отсутствие напитка.

* * *

– Это все ваши убогие домыслы, профессор, у «диких» есть, я знаю, отличный принцип «бритвы Оккама»: чем проще гипотеза, тем она вероятнее. И не нужно усложнять. Кто кого продал? Кто кого купил? Я вас не покупал. Да и к богам, на мой взгляд, стоит относиться повежливее…

Сегодняшний день не был исключением. Энкарнадо, как всегда с непередаваемым апломбом, о чем-то спорил с профессором наа Ранком. Светило давно уже не сопротивлялось и вертелось на небосводе с нужной периодичностью и в нужном направлении. Пол с потолком прекратили ненужные наезды друг на друга. Во всем остальном это был обычный мир змееподов, по крайней мере, в той степени его детализации, которая была доступна Адмиралу Хвату. Мир бесконечных теплых ласковых пляжей на планете миллиона архипелагов. Говорят, чем гостеприимней мир, тем разнообразнее его обитатели, тем выше конкуренция за место под солнцем и агрессивнее рано или поздно выпестованный в этой среде разум.

– А ведь разница не так уж и велика. Вы тоже когда-то были «дикими»…

Идущий развалился на мягких подстилках из пеленчатых деревьев, закинув ногу на ногу и повернув голову вполоборота к Адмиралу. Он наслаждался влажным бризом, задувающим иногда между корнями вековых тренаден, вросшими в черный камень скалы.

– Разница в геномах человека и шимпанзе составляет не более двух процентов. Дело в нюансах. И вообще, помолчал бы ты немного.

Хват, не торопясь, потягивал горячий кисель из граненого хрустального бокала.

Идущий изумленно повел крыльями и, повернув голову к собеседнику, немного удивленно произнес:

– Это почему это я должен помолчать, как ты выражаешься?

– Да так хорошо с закрытыми глазами сидеть в тишине, вроде и нет тебя рядом и не было никогда. А твоя болтовня все портит.

Алый опять отвернулся, подставив лицо свежему ветерку.

– С каких это пор Могущественные, которым ты клялся в верности, начали тебя раздражать?

– Во-первых, ты здесь совсем не такой уж и могущественный, найдутся и помогущественнее тебя. Во-вторых, я тоже уже совсем не тот адмирал, который по первой вашей прихоти кидался в бой сломя голову…

Хват опять прикрыл глаза, улыбаясь каким-то своим потаенным мыслям. Идущий недовольно задрал подбородок и качнул назад своими изящными рогами.

– Может, тебе это трудно понять? Мы все здесь по одной простой причине. Могущественные пошли на слияние с разумом саа Реста только потому, что, угодив в «Сферу», он никогда больше не сможет вернуться в изначальный мир. По крайней мере, до сих пор никто не возвращался.

Хват в сотый раз уже выслушал этот «блистательный» монолог, воспевающий мудрость Могущественных, и, возможно, только по этой причине не швырнул в Идущего своим тяжелым подкованным гвоздями из несурийской стали походным сапогом.

– Да, я уже давно все понял. Как были вы самовлюбленными рогатыми баранами, так ими и остались.

Адмирал сделал еще один длинный глоток и спокойно продолжил:

– Я вот совершенно не удивлен тем, что Творец перестал с вами общаться. Это же невозможно. Или нужно непременно вас нахваливать, или для тебя просто нет места в том самом мире, который вы, кстати, не создавали, а должны были оберегать и благоустраивать. Скучно с вами.

Идущий опять нахохлился и вздернул кончики крыльев.

– Не тебе судить о наших компетенциях и уж тем более о тех мотивах, которые движут Творцом. Думаешь, если какому-то «дикому» удалось не сойти с ума, и до сих пор удается гонять придуманное им самим же светило строго по расписанию, то…

Подкованный несурийскими гвоздями сапог грохнул о корень тысячелетней тренадены в миллиметрах от изящных рогов Идущего, и на эти самые рога посыпались пожухлые опилки уже перегнившей коры вместе с беспокойным паучком, быстро нашедшим этим рогам применение.

– «Дикий»…

Идущий изящным щелчком келемитового когтя сбросил паучка на каменистый влажный пол пещеры. Кусты напротив входа в грот с хрустом распахнули свою зеленую стену, и вынырнувшая из них рожа отца Пантелеймона произнесла сакраментальную фразу:

– Может, по мордасам ему настучать?

Адмирал Хват успокаивающе махнул рукой.

– Пан! Как вы вовремя! Без вас скучно! Этот самовлюбленный малиновый воробей опять препирается по поводу «у кого длиннее»…

Идущий окинул кусты тоскливым взглядом.

– А вот и еще один параноик нарисовался. Ну что, завалил, наконец, свою шестую рычалку или она от тебя опять «убёгла»?

Пантелеймон смущенно почесал затылок и привалил свою задницу рядом с Хватом.

– …опять «убёгла». Не хочет, зараза, помирать. Хоть ты ее туда-сюда в качель. Хитрая зверюга. Но психологию доминирования я ей здорово потрепал. Могу вот Идущему тоже потрепать…

– Вот как было с вами изначально мирно сосуществовать? Когда у вас что ни вождь, то кровопийца, что ни герой, то инвалид на голову… Да вас только за одного Иисуса всех живьем закопать нужно было. Причем сразу, а не через три тысячи лет.