— Орви, я должна хотя бы попытаться узнать. От этого зависит очень многое. Пожалуйста, помоги мне. В последний раз.

Я чувствую дрожь в голосе и ненавижу себя за это, потому что со стороны может показаться, что я нарочно корчу из себя беспомощную, чтобы заставить сделать так, как мне нужно. Но кроме него мне больше и правда не к кому обратиться.

После небольшой заминки, он кивает.

Мой выдох облегчения слишком громкий, но я сейчас я чувствую себя намного лучше, чем даже на королевском балу, потому что могу разоблачить шпиона, который может следить не только за мной, но и за королем.

Я нарочно гоню прочь прискакавшую следом мысль о том, что моя «находка» совершенно точно порадовала бы герцога.

У него ведь есть целая настоящая невеста, чтобы предаваться заботам о его душевном

Мы с Орви, минуя патрули, украдкой выходим из подземелий.

Приходиться двигаться как летучие мыши — от тени к тени, подальше от любых пятен света, которые могут обозначить наше присутствие.

Но все же, это не составляет большого труда. Орви успевает рассказать, что после нападения демона, всех гвардейцев подрядили помогать разбирать завалы, и за это время он успел кое-что подметить. Например, выход наружу через заброшенные склады, теперь доверху набитые всякой бесполезной ветошью.

Мы выходим из подземелий в самом заброшенном конце сада.

Приходится сильно постараться, чтобы справиться с переплетенными ветками деревьев, которые напоминают хищную рыбацкую сеть.

Пока пробираемся вперед, я успеваю заметить «метки» Беала — обугленные деревья, над которыми еще поднимается горький смрадный дым, вздыбленная земля, отпечатки лап. От воспоминаний о том, каким огромным он был, пробирает дрожь.

Но самое страшное оказывается впереди.

Потому что, когда мы с Орви все-таки подбираемся к Черному саду, то, что от него осталось, уже вряд ли можно назвать замком.

И даже на развалины все это едва ли похоже.

— Я же говорил, что может не получится, — говорит Орви, когда я замедляю шаг. Показывает пальцем на какую-то, похожую на обломанную ветку, башню и добавляет: — Это все, что осталось. Король приказал ничего не трогать до приезда алхимиков.

Я понимаю, куда он клонит.

Вся эта каменная конструкция выглядит настолько шаткой, что даже отсюда и даже от моего нервного дыхания, она как будто покачивается и дрожит.

Если нам не повезет — развалины Черного сада станут для нас и приговором, и палачом, и могилой.

— Мы все равно должны попытаться, — уверенно говорю я. И тут же чувствую укор совести за это поспешное «мы». — То есть, я хотела сказать — мне нужно попытаться. Это… много для меня значит. Ты не должен рисковать.

Орви сердито, как-то очень по-мальчишески упрямо хмурит брови.

— Даже и думать забудь, чтобы пойти туда одной, — у него и тон под стать угрюмому выражению лица — такой же упрямый, не терпящий возражений. — Кроме того, без меня ты не попадешь внутрь. Это можно сделать только одним способом, я его знаю, а ты — нет.

Он скрещивает руки на груди и немного задирает подбородок, намекая, что ждет какого-то поощрения.

Я даже не обижаюсь, потому что он всегда был таким — хотел казаться чуть-чуть важнее, чем был на самом деле. А я всегда говорила, что он и так замечательный, отважный и верный. Так что пускаю в ход прочитанный в какой-то книжке ход: поднимаюсь на носочки и звонко чмокаю его в щеку. Кажется, даже в полной темноте хорошо виден его мигом вспыхнувший довольный румянец.

— Пойдем, — Орви уверенно берет меня за руку. — И держись все время рядом, а то снова наткнёшься на какие-то неприятности. Они тебя как будто любят!

Какими-то окольными путями, петляя в настоящем лабиринте рухнувших стен и каменных глыб, мы находим лестницу. Даже странно, как она вообще уцелела, потому что часть стены рухнула и ступни нависают над пропастью, на дне которой валяются острые булыжники. Орви идет первым, я — след в след за ним.

Главное, не смотреть вниз.

Нужно преодолеть еще несколько витков, чтобы добраться до уцелевшей части башни.

Относительно уцелевшей, потому что в добротной каменной кладке, которую, казалось, не разрушит даже время, зияют огромные битые дыры.

Орви предупреждает, что впереди — самый опасный отрезок пути.

Теперь продвижение становится очень медленным — прежде, чем сделать шаг, он тщательно щупает носком каждую ступеньку, и только потом поднимается. Я делаю так же.

Шаг за шагом, как две улитки.

Главное, успеть справиться до того, как взойдет солнце или меня хватятся лекарки.

Потому что обратный путь явно будет таким же длинным, как и подъем.

Я вскрикиваю, когда ступенька, на которую становлюсь вслед за Орви, внезапно просто растворяется у меня под ногами.

Истрескавшийся камень необратимо обрывается, и я, как сосулька, стремительно лечу вниз.

— Держу! — кричит Орви, в последний момент каким-то чудом хватая меня за обе руки.

От страха, что под ногами нет устойчивой поверхности, и я просто болтаюсь над пропастью, падение в которую принесет неминуемую гибель, даже не могу кричать.

— Давай, Матильда, подтянись хоть немножко, — сопит Орви, изо всех сил пытаясь вытащить меня на целую часть лестницы.

Я бы и рада, но как только пытаюсь подтянуть колени, лестница под Орви тоже начинает расползаться. Каменная крошка, как дождь, градом сыпется мне на голову.

— Я не дам тебя упасть! — зло цедит Орви, упирается пятками и что есть силы тянет меня на себя.

Буквально выдергивает, как упрямую рыбу, которая собиралась сорваться с крючка.

Я стою, но по инерции снова качаюсь назад, потому что лестница начинает трястись под внезапными и резкими порывами ветра.

— Бежим! — командует Орви, и мы несемся вперед как угорелые.

У нас нет другого выхода, потому что лестница начинает разваливаться прямо у нас под ногами.

Пару раз я едва успеваю убрать ногу, и в том месте, где мгновение назад была твердая поверхность, образуется пустота.

Когда мы, наконец, буквально на последних силах перескакиваем через пустоту между лестницей и коридором, тишину ночи вскрывает тяжелый гул каменной лавины.

Я с ужасом смотрю вниз, на густое облако пыли, которое поднимается над тем, что должно было стать обратной дорогой.

Теперь ее нет.

— Что ж, — говорит Орви, заглядывая мне через плечо, — значит, нам остается только найти тайный ход и надеяться, что он выведет нас наружу. Другого пути нет.

— Значит, мы его найдем.