Она плюнула, со снайперской точностью попав в небольшую урну, стоявшую в углу комнаты.

— Трюдо, — задумчиво произнес я. — Насколько мне помнится, это фамилия Эммы. Та пророчица была ее родственницей?

— Ну да. Она была ее прапрабабкой.

— А инициалы? И. К. У. и Ж. К. Д.? Вам что-нибудь о них известно?

Конечно, я палил наугад. Кстати, трудно было припомнить, когда в последний раз период ясного сознания длился у Сестер так долго.

— Итан Уот! — возмутилась бабушка Грейс. — Ты насмехаешься над старыми женщинами?

— Нет, мэм. Клянусь!

— И. К. У. Итан Картер Уот. Он был твоим прапрадедушкой. Или прапрапрадедушкой.

— Тебе, сестричка, никогда не давалась арифметика, — прокомментировала бабушка Пруденс.

— В любом случае, он был братом твоего прапрапрапрадедушки Эллиса, — констатировала бабушка Грейс.

— Брата Эллиса Уота звали Лоусон, а не Итан, — возразил я ей — В его честь мне дали среднее имя.

— Эллис Уот имел двух братьев: Итана и Лоусона. Тебя назвали в честь их обоих. Итан Лоусон Уот.

Я представил себе наше фамильное древо, которое видел тысячу раз. Если южанин и знает что-то хорошо, так это свое семейное древо. В нашей столовой висел лист бумаги в рамке, и там не было никакого Итана Картера Уота. Я, похоже, переоценил ясность сознания моей столетней бабушки Грейс. Наверное, вид у меня был настолько скептическим, что бабушка Пру поднялась с кресла.

— В моей генеалогической книге имеется фамильное древо Уотов. Я веду хронику наследия всех Сестер Конфедерации.

Сестры Конфедерации были младшими кузинами ДАР — таким же ужасным сообществом вышивальщиц, хранительниц пережитков времен Гражданской войны. В наши дни члены СК проводили свободное время, выискивая свои исторические корни по старым документам и телесериалам типа «Синих и серых».

— Вот она.

Бабушка Пру вернулась к кухонному столу, неся в руках огромный альбом в кожаном переплете. На желтых страницах из наклеенных уголков торчали потускневшие фотографии. Старушка начала листать страницы, роняя на пол закладки и старые газетные вырезки.

— Вы только взгляните! — вскричала Пру, показывая нам потрескавшийся снимок. — Бартон Фри! Мой третий муж! Самый красивый из всех моих муженьков!

— Пруденс Джейн, не отвлекайся, — обиженным топом произнесла бабушка Грейс. — Этот мальчик проверяет нашу память.

— Одну минуту! Его древо где-то здесь… сразу после Стэтхамов.

Я вглядывался в имена, которые знал по фамильному древу, висевшему в нашей столовой. Имени Итан Картер Уот там не было. Выходит, Сестры обладали другой версией этого древа? И я догадывался, какая из них была верной. У меня имелось подтверждение, завернутое в платок стопятидесятилетней прорицательницы.

— Почему его имени нет на нашем семейном древе?

— На Юге многие такие документы являются подделками, — ответила бабушка Грейс, захлопнув альбом и послав в воздух серое облако пыли. — Но я бы удивилась, если бы Уоты отметили его на своем фамильном древе.

— Только мои честные записи хранят память о его существовании, — сказала бабушка Пру и гордо улыбнулась, показав нам вставные челюсти.

Мне пришлось вернуть Сестер к исходной теме разговора:

— Бабушка Пру, почему его удалили из фамильного древа?

— По рассказам, он был дезертиром.

Я не уследил за ходом ее мыслей.

— Что вы имеете в виду?

— Господи, чему они учат молодежь в этих современных школах?

Бабушка Грейс, лениво вынимавшая претцел[17]из «Чекс-смеси», дала мне краткий ответ:

— Дезертиры — это конфедераты, убежавшие во время войны от генерала Ли.

Почувствовав мое смущение, бабушка Пру решила разъяснить слова своей сестры.

— Во время войны наши солдаты разделились на две группы. Первые поддерживали создание Конфедерации, а вторые поступали на службу по велению своих семей.

Бабушка Пру поднялась с кресла и начала вышагивать взад и вперед, как учительница на уроке истории.

— В тысяча восемьсот шестьдесят пятом году разбитая армия Ли испытывала голод и нехватку живой силы. Некоторые солдаты теряли веру в успех. Они собирали вещи и уходили из своих полков. Их называли дезертирами. Одним из таких солдат был Итан Картер Уот.

Старушки опустили головы, словно не знали, куда деться от стыда.

— Вы хотите сказать, что его удалили из нашего фамильного древа только по этой причине? Из-за того, что он не хотел умирать от голода и сражаться на стороне проигравших?

— Какой странный способ интерпретировать мои слова! — возмутилась бабушка Пруденс.

— Ты говоришь такие глупости, мальчик, что я просто не хочу их слышать!

Бабушка Грейс вскочила с кресла, показав невиданную прыть для женщины девяноста с чем-то лет.

— Не груби нам, Итан. Твое фамильное древо изменили задолго до нашего рождения.

— Прошу прощения, мэм.

Она пригладила юбку и села обратно.

— Но почему мои родители назвали меня в честь предка, опозорившего семью?

— Твои мама и папа имели собственные представления о войне, которые они почерпнули из книг. Ты же знаешь, они всегда были либералами. Вряд ли кто-то из нас расскажет тебе, о чем они думали. Ты должен спросить об этом у своего отца.

Как будто я имел такую возможность! Тем не менее, судя по характеру моей мамы, она, вероятно, гордилась Итаном Картером Уотом. И он, наверное, заслуживал этого. Я провел рукой по потускневшей обложке альбома.

— А как насчет инициалов Ж. К. Д.? Я думаю, что буква Ж могла соответствовать Женевьеве.

В принципе, я уже знал, что она означала.

— Ж. К. Д.? Мерси, что ты знаешь об инициалах Ж. К. Д.?

— Не могу припомнить. Хм! Ж. Д. Грейс, может, у тебя получится?

— Ж. Д.? Нет, мне тут нечего сказать.

И тут наш разговор неожиданно прервался.

— О святой боже! — вскричала бабушка Мерси. — Девочки, взгляните на часы! Нам пора отправляться в церковь.

Бабушка Грейс заспешила к двери.

— Итан, будь хорошим мальчиком. Разверни «кадиллак». Мы сейчас выйдем. Только припудримся.

Я повез их к вечерней службе в миссионерскую баптистскую церковь, которая находилась в четырех кварталах от дома. Первым испытанием стала покрытая гравием аллея, по которой я катил кресло-коляску утомившейся бабушки Мерси. На аллею ушло больше времени, чем на остальную часть пути, потому что через каждые два-три фута колеса увязали в гравии. Чтобы освободить их, я раскачивал коляску с боку на бок. Дело дошло до того, что я едва не опрокинул мою бабушку в грязь. Чуть позже, когда проповедник принял третье свидетельство от старушки, яростно клявшейся в том, что Иисус спас ее кусты роз от японских жуков и излечил ее кисть от артрита, меня потянуло в сон. Я сунул руку в карман и нащупал медальон. Почему он показал нам то видение с пожаром? И почему потом перестал действовать?