Как тут можно было объясняться? Я печально вздохнул. Признаться ей, что я несколько месяцев видел сны о таинственной девушке? Что эта девушка вдруг появилась в нашем городе и оказалась племянницей Мэкона Равенвуда? Что в дополнение к ужасающим снам я пережил видение и повстречал в нем женщину, которая, похоже, жила во время Гражданской войны? Из такой ситуации меня мог вытащить только взрыв солнца с одновременной гибелью всех ближайших планет.

— Эмма, это не то, что ты думаешь. Ребята в нашем классе начали издеваться над Леной и говорить, что ее дядя возит трупы в своем катафалке. Она расстроилась и выбежала из класса.

— Я жду объяснений, которые касались бы твоих поступков!

— А разве ты не учила меня ходить перед взором Бога? Тебе не кажется, что это он побудил меня заступиться за обиженную девушку?

Зря я так сказал. В ее глазах вспыхнул праведный гнев.

— Не смей использовать имя Божье, чтобы оправдать свои нарушения школьных правил! Иначе я, клянусь Небом, выйду во двор, найду прут и выжгу истину на твоей заднице! И меня не волнует, сколько тебе лет. Ты понял меня, мальчик?

Эмма ни разу в жизни не била меня, хотя несколько раз гонялась за мной с прутом в руке, чтобы привить уважение к старшим. Но сейчас все было по-другому. Ситуация стремительно ухудшалась, превращаясь из плохой в кошмарную. Требовался отвлекающий момент. Я вспомнил о медальоне в моем заднем кармане. Эмма любила загадки и тайны. Когда мне было четыре года, она учила меня читать по детективным романам. А сколько кроссвордов я помогал ей разгадывать, подсматривая из-за плеча! В детском саду я единственный читал на черной доске любые слова, начинавшиеся на «экс-», потому что был знаком с «экспертизой» и «эксгумацией». Старинный медальон мог сослужить мне неплохую службу. При этом рассказывать Эмме о пережитом видении времен Гражданской войны было вовсе не обязательно.

— Да, Эмма, ты права. Я виноват. Мне не следовало убегать из школы. Но я хотел убедиться, что с Леной все в порядке. У нее за спиной разбилось окно, и она порезала руку до крови. Я поехал за ней только для того, чтобы посмотреть, не опасна ли рана.

— Ты входил в их дом?

— Нет, мы встретились с Леной снаружи. Насколько мне известно, ее дядя очень застенчивый.

— Только не говори мне о Мэконе Равенвуде с таким видом, словно ты знаешь о нем больше меня.

Она бросила на меня свой особый взгляд.

— О-т-у-п-е-н-и-е.

— Что?

— Ты совсем потерял разум, Итан Уот.

Я вытащил медальон из кармана и подошел к ней поближе.

— Мы гуляли по полю за их домом и нашли вот эту вещь.

Разжав кулак, я показал ей камею.

— Там внутри надпись.

Лицо Эммы исказила гримаса ужаса. По моей спине пробежал холодок. Мне показалось, что у нее начался приступ удушья.

— Эмма, ты в порядке?

Я хотел подхватить ее под руку на тот случай, если она потеряет сознание. Но Эмма отдернула локоть, будто обожглась о ведро с кипятком.

— Где ты взял эту вещь? — спросила она зловещим шепотом.

— Мы нашли ее на поле около Равенвуда.

— Нет, ты нашел ее не там!

— О чем ты говоришь? Ты знаешь, кому она принадлежала?

— Стой здесь, — прокричала она, выбегая из кухни. — Не двигайся!

Пропустив эти указания мимо ушей, я последовал за Эммой в ее комнату. Небольшая спальня скорее походила на аптеку. Низкая кушетка с белым покрывалом терялась среди дюжины шкафов. На полках хранились аккуратно сложенные газеты с заполненными кроссвордами (Эмма никогда не выбрасывала их) и банки с ингредиентами для магических амулетов — солью, цветными камнями и травами. Имелась и особая коллекция: банка с черными корешками и упавшие с деревьев птичьи гнезда. Одна полка была уставлена бутылками с землей.

Эмма вела себя странно — даже по ее стандартам поведения. В коридоре нас разделяла всего пара шагов. Но когда я вошел в комнату, она уже рылась в ящиках буфета.

— Эмма, в чем дело?

— Разве я не велела тебе оставаться на кухне? — закричала она, увидев меня. — Не вноси это сюда!

— Почему ты так расстроилась?

Она сунула несколько предметов в карман своего заводского фартука и выбежала из спальни. Я вновь последовал за ней.

— Эмма, что происходит?

— Вот! Возьми!

Стараясь не касаться моей руки, она передала мне потрепанный носовой платок.

— Оберни эту вещь. Да, правильно. И еще один раз.

Ее нынешнее «помрачение» превосходило все мыслимые границы. Казалось, она повредилась рассудком.

— Эмма…

— Итан! Делай, как я говорю!

Она никогда не называла меня просто по имени.

Когда я завернул медальон в носовой платок, она немного успокоилась. Покопавшись в нижних карманах фартука, вытащила небольшой мешочек и склянку с темным порошком. Я тут же понял их предназначение. Очередной оберег. Ее рука слегка дрожала, когда она насыпала в мешочек магический порошок.

— Ты хорошо завернул эту штуку?

— Ну, — ответил я, ожидая нагоняй за такой фамильярный ответ.

— Уверен?

— Да.

— Тогда засунь ее сюда.

Кожаный мешочек оказался неестественно теплым и гладким на ощупь.

— Быстрее!

Я сделал, как она велела. Зловещий медальон был помещен в надежный контейнер.

— Завяжи его вот этим, — сказала Эмма, передав мне обычный на вид шнурок, хотя все, что она использовала для оберегов, обладало магической сутью. — Теперь отнеси вещь туда, где ты нашел ее. Зарой медальон в землю. И сделай это как можно быстрее.

— Эмма, объясни, что происходит?

Она подошла, схватила меня рукой за подбородок и отбросила волосы с моих глаз. Впервые с тех пор, как я вытащил медальон из кармана, она смотрела прямо на меня. Это была самая длинная минута в моей жизни. Я никогда прежде не видел у нее такого выражения лица.

— Нет, — наконец прошептала она, опуская руку. — Ты не готов.

— К чему я не готов?

— Сделай все, как я сказала. Отнеси мешочек туда, где ты нашел эту вещь. Закопай его в землю и вернись домой. О той девочке забудь! Я не хочу, чтобы ты общался с ней, понял?

Она сказала мне только то, что посчитала нужным. Никакие дальнейшие расспросы не привели бы ни к чему хорошему. Эмма прекрасно гадала на картах и решала кроссворды. Однако лучше всего она хранила свои секреты.

— Итан Уот, ты проснулся?

Сколько времени? Половина десятого. Обычно по субботам я вставал с постели пораньше. Но вчера вечером после двухчасового кружения по полям вокруг города я едва держался на ногах от усталости. Мне хотелось, чтобы Эмма поверила, будто я вернулся в Гринбрайр и закопал медальон.