Вот так все и было, пока она не умерла…

Линк продолжал свой рассказ. Я постепенно начал прислушиваться к его словам.

— Моя мать связалась с матерями Эмили и Саванны. За последние пару вечеров они едва не протерли до дыр телефонные трубки. Я подслушал их разговор о разбитом окне и о том, что племянница старого Равенвуда порезала руку до крови.

Не замолкая ни на секунду, он свернул на соседнюю улицу.

— Они выяснили, что твоя ненаглядная зазноба недавно вышла из психушки в Виргинии. Она, между прочим, сирота и страдает каким-то шизоманиакальным комплексом.

— Лена не моя зазноба, — механически ответил я. — Мы просто друзья.

— Уж молчал бы. Она тобой так погоняет, что я скоро куплю тебе уздечку и седло.

Он говорил это о любой девушке, на которую я начинал заглядываться в коридорах школы.

— Она не погоняет… У нас ничего не было. Мы просто общаемся.

— Ты эту чушь своим бабкам рассказывай. Я же знаю, что она нравится тебе. Признайся, Уот. Ты втюрился.

Линку были недоступны тонкости отношений. Он думал, что с девушкой можно было просто общаться только в том случае, если она умела играть на соло-гитаре. Все остальные причины предполагали какие-то пошлости.

— Да, она нравится мне. Однако мы просто друзья.

Я говорил ему правду. Возможно, мне хотелось бы иного в моих отношениях с Леной, но это был другой вопрос. Смутившись, я криво улыбнулся, а Линк, похоже, расценил эту улыбку по-своему. Он театрально изобразил, что его стошнило на колени. Через секунду мы чудом разъехались со встречным грузовиком. Я знал, что мой приятель просто меня подкалывает. Ему было плевать на мои чувства к Лене. Сейчас он говорил о ней только потому, что хотел поиздеваться надо мной.

— Слушай, а это правда? Она действительно так делает?

— Что она делает?

— Ну, ты знаешь. Впадает в приступы безумия. Забирается на деревья и летит вниз, ломая на своем пути все ветки.

— Линк, там всего лишь разбилось окно. И все. Ничего особенного.

— Миссис Эшер говорила, она разбила его рукой или бросила что-то в стекло.

— Забавно, но на том уроке английского языка я не видел никакой миссис Эшер.

— Да, чувак, моей мамы тоже там не было. Тем не менее она сказала, что приедет сегодня в школу.

— Отлично! Займи ей место за нашим столиком в буфете.

— Наверное, Лена вела себя так и в прежних школах. Вот почему ее посадили в психушку.

Линк не шутил. Судя по его серьезному голосу, после инцидента с окном он подслушал немало разговоров своей матери. Мне вспомнились слова Лены о том, как сложна ее жизнь. Возможно, тому виной сходные случаи или еще тысяча причин, о которых она не желала говорить. Что, если Эмили Эшер и ее окружение не ошибались? Что, если я принял не ту сторону?

— Будь осторожен, парень. Похоже, ей уже забронировали место в сумасшедшем доме.

— Если ты веришь во все это, то мне не о чем с тобой разговаривать.

Мы молча выехали на школьную стоянку. Я зная, что Линк просто пытался предупредить меня, но побороть волну раздражения не было сил. Я ничего не мог поделать с собой. Все вокруг казалось чуждым и враждебным. Выбравшись из машины, я хлопнул дверью. Линк окликнул меня:

— Чувак, пойми. Я беспокоюсь о тебе. Ты ведешь себя как придурок.

— Мы что с тобой — уже пара гомиков? Может, тебе лучше побеспокоиться о себе и найти какую-нибудь девчонку? Пусть даже сумасшедшую?

Он вышел из машины и посмотрел на здание администрации.

— В любом случае, предупреди свою подружку, чтобы сегодня она вела себя осторожно. Взгляни на крыльцо.

На ступенях у главного входа стояли миссис Линкольн и миссис Эшер. Они разговаривали с директором Харпером, а рядом с ними с важным видом крутилась Эмили. Миссис Линкольн строго отчитывала директора, и тот послушно кивал с таким выражением, будто восторгался каждым ее словом. Он возглавлял нашу школу много лет, но понимал, у кого в руках реальная власть в городе. Сейчас он смотрел на двух ее представительниц. Когда мать Линка замолчала, Эмили живописала инцидент с разбитым окном. Миссис Линкольн одобрительно похлопала ее по плечу. Директор возмущенно покачал головой.

В этот день над нами действительно нависло плохое облако.

Лена сидела в своем катафалке и что-то строчила в потрепанном блокноте. Мотор тихо урчал. Я постучал в окно. Она подпрыгнула от неожиданности и посмотрела на здание администрации. Наверное, ее тоже встревожило сборище разгневанных мамаш. Я помахал ей рукой в надежде, что она откроет дверь, но Лена покачала головой. Я подошел к машине с другой стороны и подергал за ручку пассажирской двери. Замки были заперты. Однако она напрасно думала, что от меня так легко избавиться. Я не собирался никуда уходить. Сев на капот, я бросил свой рюкзак на гравий парковки.

«Итан, что ты делаешь?»

«Жду, когда ты выйдешь».

«Тебе придется долго ждать».

«Мне некуда спешить».

Она посмотрела на меня через ветровое стекло. Я услышал, как щелкнул дверной замок.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты сумасшедший?

Лена подошла ко мне и сложила руки на груди — прямо как Эмма перед началом очередного нагоняя.

— Судя по слухам, я не такой безумный, как ты.

Ее волосы были подвязаны сзади шелковым черным бантом, украшенным аппликациями вишневых и розовых соцветий. Я представил, как она, собираясь в школу, рассматривала себя в зеркале и размышляла о собственных похоронах. Наверное, выбрав бант с цветами, она постаралась скрасить свое траурное настроение. Черные джинсы, черные кроссовки, длинное платье и черный крест.

Лена нахмурилась и посмотрела на здание школы. Члены родительского совета направились в кабинет директора, чтобы обсудить ее дальнейшую участь.

— Ты слышишь, о чем они говорят?

Она покачала головой.

— Я не могу читать мысли людей.

— Но ты же копалась в моем уме.

— Нет, Итан. Это не так.

— А вчера вечером?

— Я не знаю, что произошло. Кажется, мы… связаны друг с другом.

Тема наших отношений смущала ее — особенно сейчас. Она старалась не смотреть мне в глаза.

— У меня такого прежде не было. Ни с кем.

Я мог бы сказать, что понимаю ее чувства. Мне хотелось признаться, что, когда мы мысленно общались, я чувствовал неописуемую близость к ней — как ни к кому другому. Нас разделяло расстояние, но мы были рядом. Мы были вместе.

Естественно, я умолчал об этом. Я начал думать о расписании баскетбольных игр, о меню в буфете, о школьном коридоре, который недавно выкрасили в цвет зеленого горохового супа. О чем угодно, только не о нас. А затем, склонив голову набок, я выдавил из себя глупый ответ: