Нюхательная соль пригодилась и Афранье, прибывшей следом.

— Ниира! — взвизгнула она. — Потрясающе! Как я за тебя рада! О, эта весть прогремит на весь свет!

Единственный, кто не спешил к ней — жених. Он прислал со старым слугой открытку, в которой приглашал на званый вечер в императорский дворец.

Поздним вечером, проводив и старую графиню, и Афранью, Киоре заметила на столике в коридоре конверт.

— Тари?.. — она указала на находку, и служанка качнула головой.

Обратного адреса на конверте не было, как не было вообще никаких пометок — на капле сургуча никто не оставил оттиска печати.

Киоре вскрыла послание и рассмеялась: маленький листок сообщал, что первосвященник ждет ее в собственном доме как можно скорее, чтобы поговорить о спасении души, ведь он все-таки невольно уловил слухи о падении баронеты, и это не могло его не расстраивать. Продравшись сквозь витиеватые выражения, больше пышные и помпезные, нежели полезные, Киоре усмехнулась.

Центр круга, внутри которого она бежала, приближался.

Поднявшись в спальню и переодевшись ко сну, она принюхалась: запахло степью, и воздух возле окна дрогнул, чтобы из марева на пол рухнула Мешагиль.

— Ох… — простонала она, потирая бок и садясь на пятки. — Ненавижу ходить путями Силы!

— Или же ты просто слаба, чтобы ими пользоваться, — пожала плечами Киоре: в конце концов сила провидцев заключена в другом. — Зачем ты здесь?

— Я почувствовала твою боль, — и глаза колдуньи заволокла знакомая пелена, означавшая, что она видела. — Сильную. Голодную.

— Голодная боль? — заинтересовалась Киоре, присев на кровать. — Любите вы образность, — уже мягче улыбнулась, гадая, что почувствовала Мешагиль.

— Эта боль питается тобой. Ты пользовалась амулетом наследницы колдуний?

— Да, — не стала скрывать Киоре, поняв, что речь шла о руне. — Меня преследуют видения, — пожаловалась она, сцепив руки в замок.

Жаловаться, как и просто сетовать на что-то, она не привыкла. Привыкла терпеть, сцепив зубы, преодолевать себя и бежать, бежать вперед. Мешагиль кивала каким-то своим мыслям, соединив кончики пальцев, и перья плавно качались, переливались под светом газовой лампы.

— Это голодная боль. Она так жрет тебя, — ответила, ничего не объяснив, колдунья. — Если ты поддашься, если хоть раз забудешь руну, она поглотит тебя, не выпустит, одурманит страхами.

Мешагиль задумалась, склонив голову к плечу, и чуть нахмурились тонкие брови. Огромные глаза ее смотрели в самую душу, сквозь тело, и впервые у Киоре подвело живот от страха, беспричинного и смутного.

— Ты не знаешь. Ты жила среди нас, но не с нами. Кузнец — это образ из гадания, но очень правильный. Сейчас… Сейчас мне открылись те развязки твоего жизненного пути, которые ты оборвала, сделав невозможными.

Мешагиль застыла, глаза ее были пусты, но речь лилась спокойно, размеренно.

— Человек рождается с набором ключевых… точек, наверное, — она пожевала губу, но продолжила говорить. — Пусть будут точки. Они предопределены историей, всем жизненным ходом до рождения человека, и точек этих — тьма тьмущая… А теперь представь нить, которая бежит от точки к точке, порой закручиваясь в петли, порой перескакивая через точки и обходя их, порой разветвляясь. Нить — это судьба. И чем моложе человек, тем больше у него возможностей изменить свою жизнь, уйти от одного пути к другому. И чем старше человек, тем меньше у него выбора, тем больше он связан с окружающими и жизненным ходом. Старики так вовсе покорно идут к последней точке, за которой жизнь обрывается, их путь единственен.

Мешагиль посмотрела на Киоре, впитывавшую очередные образы, без которых колдуны не то что говорить — жить не могли. Образы для них были всем, ведь слова жители хааната считали слабыми, беспомощными в том, что касалось описания истин. Оттого всё, что чувствовали и видели, они заключали в сложный кокон образов и ощущений, силясь описать истину всеми способами, доступными телам.

— Кузнецы тоже рождаются с предопределенными точками, только вот с возрастом путей их судьбы меньше не становится. Вы в любой момент можете повернуть нить, как пожелаете, соединить несоединимые пути. Достаточно лишь хотеть и видеть цель.

— Я поняла тебя, Мешагиль Трехглазая, — прикрыла глаза Киоре.

— Не торопись. Я всё тебе расскажу, ведь затем и пришла путем Силы. Хочешь знать, какой могла быть твоя жизнь?

Киоре облизнула пересохшие губы и кивнула, но в то же время ощутила, что ничего хорошего не услышит.

— Большинство путей вело тебя к гибели. Ты могла умереть в сером доме, избитой женщиной с тяжелой рукой и красным лицом.

Киоре кивнула: в монастыре была одна дама, любившая выпивать в своей келье. Отличалась она совсем не кротким нравом.

— Тебя мог убить насильник в городе, куда ты прибыла водой. Следующей точкой твоей судьбы стала встреча с кидо-та, она горит ярко, светится так, что слепит даже меня. Если бы ты не поехала с ним сюда много лет назад, то соединила бы жизнь с колдуном свободным, что ветер, и уже нянчила бы троих детей. Ты была бы счастлива, жила бы в хаанате, благодаря кидо-та за судьбу. Нравится?

Киоре не дышала. Она сидела, закрыв глаза, впилась ногтями в ладони, лишь бы не слышать. Она могла быть счастливой, влюбленной женщиной, матерью, полноценным человеком, а не вылепленным подобием Эши…

— Не ври себе. Такая, какая ты есть сейчас, ты не приняла бы ни одного из этих путей. Ты слепо подчинилась судьбе, приехав сюда с кидо-та, и тогда сорвалась. Тогда ты притянула силу. Тогда стала Кузнецом. И с тех пор только ты выбираешь свой путь; судьба, столь почитаемая здесь, над тобой не властна.

Тон Мешагиль стал суровым и отрывистым, а взгляд ее вернулся из облачных высей и теперь жег грудь Киоре точно там, где билось сердце.

— Я не вижу, что ты задумала. Если до отъезда твой путь был бел и четок, то сейчас нить стала серой, волокнистой. Новая точка впереди, у тебя еще есть время выбрать.

— Выбрать… что? — Киоре застыла, напряглась, почувствовав, что прежде было предисловие, а лишь теперь — суть

— Будущее. Сейчас ты выбираешь или боль и муки, или счастье. Наверное, я не совру, если скажу, что это главный выбор твоей жизни. Суть его я не вижу, как не вижу будущего — его просто нет, но твоя боль сказала мне об этом.

— Как от нее избавиться? — Киоре поспешила сменить тему, ведь о будущем ей очень не хотелось думать.

— Ты не услышала меня, — качнула головой колдунья, и снова замельтешили легкие перья. — Мешагиль бессильна перед сомнениями. Помирись с собой, и тебе станет легче.

И колдунья исчезла всё тем же путем Силы, растворилась