В лаборатории все осталось по-прежнему, только мониторы были выключены. Голова в колбе также безучастно пялилась в пустоту черными глазницами.

– А что ж вы компьютеры-то не разбили? – спросил я Айболита.

– Зачем? Жесткие диски забрали… Да к тому же, будем уходить, Кот тут все подорвет. База заминирована. На случай такого вот случая…

Мы стояли в дверях, раздвинув металлическую мишуру. Я старался не светить на колбу, направил луч вниз. Отсюда было видно, как сбоку постамента, на котором она располагалась, горит маленький экран. Айболит, судя по всему, не знал, как подступиться к решению задачи.

– Давай я.

– Давай, – облегченно согласился он. – Только обязательно нужно разбить нейрофон. Наверное, придется взять топор с пожарного стенда и…

Я выхватил у него из-за ремня пистолет, передернул затвор и выстрелил. Колба разлетелась, мы успели заметить, что пуля легла ровно в переплетение проводов за ухом, а потом я опустил фонарь, чтобы не видеть результат.

– Откуда мне знать, где тут у вас пожарный стенд!

Вернулись к Айболиту, он уселся в кресло, я опустился на кровать, радостно скрипнувшую под моим весом. Посидели, помолчали…

– Ты выпить вроде просил, – вспомнил Айболит.

– Было дело.

– Эти алкоголики сейчас там наше пиво пьют… Между прочим, мое любимое.

Он достал из ящика стола бутылку виски, поставил перед керосинкой, напиток загорелся янтарным светом. Я вспомнил, что уже больше суток ничего не ел. И сразу же заурчало в животе.

– А вот с закуской проблемы, – отозвался Айболит. – Закуска у меня, сам понимаешь…

Грохот, который мы даже не услышали, а скорее почувствовали, прервал его речь. Подземелье содрогнулось, зазвенели склянки в шкафу, метнулись по стенам тени…

Краем глаза я заметил, как керосинка соскальзывает на пол. Бросился к столу и успел подхватить лампу в последний момент. Но тут же выронил – стекло обожгло руку. Грохнувшись на доски пола, керосинка не погасла, я взял ее за проволочную петлю и вернул на стол. А Айболит уже у выхода, замер перед распахнутой дверью…

Вначале тихо. Потом откуда-то доносится треск автоматной очереди, следом несколько одиночных, снова грохот. Мы стоим не зная что делать. Вернее сказать, это Айболит не знает, а у меня руки чешутся встретиться с Прапором и засадить ему в череп пулю-другую. Вот только где проход в чебуречную, в какую сторону бежать, я не знаю. Да и Кот приказал ждать его здесь, а приказы нужно исполнять.

Из глубины коридора накатывает поток пропитанного гарью воздуха. Потом прилетает топот шагов. Кто-то бежит. Я сую керосинку Айболиту, толкаю его обратно в комнату, прикрываю дверь и, встав на колено у края ниши, беру на прицел темноту. Спустя несколько секунд из-за поворота выныривает мечущийся луч фонаря.

– Стоять! – предупредительно кричу я.

– Свои! – отзывается Кот.

Я узнаю силуэт. Из двери выскакивает Айболит со своей керосинкой наперевес.

– Что там?! – тревожно кричит он.

Но Кот не отвечает. Подбежав, он не останавливаясь дергает меня за собой. Вся его одежда присыпана пылью, как мукой. Я бросаюсь за ним, подцепив по эстафете Айболита. Некоторое время бежим молча. Потом Кот резко останавливается у одной из дверей, распахивает и исчезает внутри. Я медлю… и тут он выныривает, держа фонарь в зубах. В каждой руке у него по канистре.

– Помогай! – мычит он невнятно.

Мы с Айболитом бросаемся в арку. Бетонный закуток, куча проводов по стенам, стенд с электрическими автоматами. В углу на каркасе из труб двигатель – генератор. В стойке рядом две канистры. Я, опередив Айболита, хватаю обе.

Выскакиваю в коридор. Здесь уже едко воняет бензином. Поодаль Кот, размахивая канистрой, щедро поливает пол, стены и даже потолок. Я подскакиваю помогать.

– Заряд сработал, но обвал толком не получился, – мычит сквозь фонарь во рту Кот. – Они запустили хрень какую-то, типа беспилотников.

– Чего запустили? – переспрашиваю я.

– Беспилотники. Маленькие, с блюдце размером. Не стреляют, а как будто режут. Я оборачиваюсь, а Шварца уже напополам развалило…

Вдруг он всем телом наваливается на меня, чуть не сбивает с ног. Канистра глухо звякает о пол, вылетевший фонарь замирает, упершись лучом в стену. Я подхватываю Кота под мышки, чувствую левой рукой кровь. Над головой проносится дуновение горячего ветерка, еще одно. По стене щелкает искра. Чуть ближе к бензиновой луже, и полыхнуло бы. Пригибаясь, волоку Кота до входа в генераторную.

– Гаси керогаз! – шипит Кот высунувшемуся Айболиту.

Ойкнув, тот прячется обратно. Мы вваливаемся следом. Если у них приборы ночного видения, даже и высунуться нельзя. Нужно поджечь бензин! Может до нас достать. Но вариантов нет…

– Давай керосинку! – приказываю я Айболиту.

Тот переглядывается с сидящим на полу Котом. Кот кивает и, сморщившись, хватается за плечо. На рукаве расползается темное пятно.

– Я сам! – резко вскрикивает Айболит.

Оттолкнув меня от двери, встает у косяка, примеривается…

– Пусть земля горит под ногами алкоголиков! – орет он в коридор.

И подавшись вперед, бросает свою лампу как гранату. Раздается звон, но его сразу же накрывает рев взметнувшегося пламени. Багровый свет врывается в наш подвал, и в этом свете я отчетливо вижу, как Айболит валится навзничь. Но только головы у него нет: из аккуратно срезанной шеи бьют два фонтана крови. Я машинально отступаю в сторону, чтобы не попасть под черную струю…

– Не поднимай, – сказал Кот.

И отвернувшись от ветра, прикурил. Моя рука замерла на полдороге к визору шлема. Я тоже хотел курить.

– Почему?

– Спалишься.

– Да кто заметит-то?

Манежная площадь, заставленная машинами МЧС и микроавтобусами «скорых», напоминала растревоженный муравейник: в густой темноте, разрываемой заполошным блеском мигалок, бегали смазанные тени. Светоотражатели на бушлате Кота вспыхивали от попадающих на них бликов. За оцеплением, на той стороне Моховой, толпа любопытных искрилась фотовспышками.

– У тебя борода, – заявил Кот и, зараза, глубоко затянулся.

– Ну и что!

– Борода по штату не положена.

А вот это верно. Мы типа двое пожарных, вышедших на перекур. Не то чтобы на нас кто-то обращал внимание, но рисковать не стоит… Я огляделся. Мы стояли у широкого портала – входа в гостиницу. По фасаду бегали красно-синие отсветы, выхватывая белые пятна лиц в провалах окон. Света не было ни в одном здании, и только багровыми углями тлели в ночном небе звезды кремлевских башен. Темнота – друг молодежи.