купцах, разглагольствовавших про дальние земли у лотков со снедью. — Воображение у них что ветер на равнине, а языки треплются почище огня на поленьях».

Болотникам было известно о Юлии Цезаре и его армии, вторгшейся в земли острова около сотни лет назад: сонмища римских солдат и сотни судов. Солдаты двигались в глубь страны, и друиды, посовещавшись, отправились в священные рощи по всему острову, чтобы призвать племена к закланию животных на алтарях. Благодаря принесенным жертвам разыгралась буря, которая погубила большую часть кораблей. Однако воины Цезаря вторично направились в глубь Британии. Друиды приказали принести больше жертв — на этот раз не животных, а человеческих. Римляне ушли с острова, и с тех пор племена продолжали жить своей жизнью, без вмешательства захватчиков.

«Что за Римская империя? — недоумевала Набожа, слушая друида. — Где этот пролив? Какая такая Галлия?»

Жрец поднял ладонь, словно призывая селян подождать, и начал объяснять. Он говорил и говорил, покуда до них не дошло, что Римская империя занимает огромную часть известного им непостижимо великого мира. Она включает в себя Галлию и другие покоренные земли, простирающиеся к югу и востоку отсюда. Пролив — узкая полоска моря, и лишь она отделяет Галлию — самую дальнюю западную территорию империи — от огромного острова, на котором живут племена.

— Мы должны быть готовы к битве с римлянами, — сказал друид, — даже если они сойдут на берег.

Вестники и прежде являлись на Черное озеро с призывом Вождя поднять людей на месть соседскому племени за мелкие обиды — запретную рыбалку, уведенный скот. В другой раз друид приносил сообщение о возможности совершить удачный набег: захватить стадо овец, прибившееся к владениям вождя, оставленные без пригляда бурты свежеубранной дикой моркови или лука. Набожа знала три случая, когда родичи последовали за Вождем и его людьми, наточив оружие, в предвкушении мести, славы или поживы.

В этот раз все было иначе. Тридцать тысяч — такого числа не знала ни она, ни любой другой житель деревни. Явно больше тысячи. Она предположила, что тридцать раз по тысяче человек — это и есть тридцать тысяч. Но даже если сосчитать каждого мужа, жену и ребенка, проживающих на территории Вождя, такого непостижимого количества не наберется. Более того: если верна хотя бы крупица того, что говорил Старый Кузнец о римлянах, даже тридцать тысяч соплеменников Вождя не заставят римлян отступить.

Старый Кузнец поднял склоненную голову, и друид кивком разрешил ему говорить.

— Корабли из Галлии выходили? — спросил Старый Кузнец.

Нет.

Похоже, Старому Кузнецу нужно было доказательство намерений римлян пересечь пролив и вторгнуться в Британию, но друиду не понравилось упорство ремесленника, и он отвернулся.

Голову поднял Молодой Кузнец. О, до чего он был храбр, когда твердо смотрел на друида, ожидая разрешения заговорить! Жрец кивнул, и Молодой Кузнец спросил:

— Как нам узнать, что они затевают?

— Ты сомневаешься в намерениях римлян вторгнуться на наш остров? — Голос друида оставался ровным, но раздувшиеся ноздри выдавали ярость.

— Я не подвергаю сомнению слова друида.

Тот выпрямился:

— Тем из вас, кто сомневается, я вот что скажу: римляне в лагере целыми днями упражняются в погружении на корабли, высадке и переправе вброд к берегу.

Набожа опасливо глянула вбок. На лице Арка она читала несогласие с тем, что нужно поднимать всех мужей именно сейчас, когда в полях зеленеет пшеница. Работники останутся, как это бывало всегда, и придут на смену мастерам. А те отправятся мародерствовать, оставив жен без мужской силы, нужной для того, чтобы таскать воду, колоть дрова, чинить соломенную крышу. На лице Молодого Кузнеца Набожа видела работу мысли — зарождающиеся вопросы, замешательство, вызванное непонятным приказом. Набожа взглянула на старшего брата Молодого Кузнеца и увидела лицо, горящее предвкушением предстоящей забавы. Она тронула губы и землю, не сразу отняв от нее пальцы. Затем снова положила руку на колено и сжала складку платья.

— В то время, когда я говорю с вами, — продолжал друид, мои собратья-жрецы ходят из деревни в деревню по всему острову. Мы, племена, — один народ. Я имею в виду все племена, живут ли они на территории нашего Вождя или на какой-либо иной. Мы все братья, соединенные общим языком, укладом, нашими богами и нашим островом. Мы должны вместе подняться против общего врага — римлян.

Тогда она поняла: друид не имел в виду, что племя Вождя должно схватиться с римлянами один на один. Он хотел сказать, что люди всего острова должны объединиться, а не продолжать существовать, как прежде, в виде пятнадцати враждующих народов. Он говорил с такой уверенностью, словно долинное племя на юге считало болотников братьями, словно высокогорное племя на севере не было заклятым врагом племени Вождя. Стало быть, им предстояло забыть историю, которую они знали с детства: как во время охоты двух племянников деда Вождя схватили горцы и племянники эти не вернулись, невзирая на выкуп из пятидесяти голов скота. Болотники тогда последовали за Вождем и его войском, но из похода вернулись не все. Ни одна новость на Черном озере не была встречена столь радостно, как сообщение о том, что головы горцев торчат на кольях у ворот Городища.

И вновь Молодой Кузнец обратился к друиду:

— Ты просишь нас принять горцев и долинные племена как братьев?

— Это римляне нам чужие, они хотят отнять то, что принадлежит нам по праву.

Набожа видела: Молодой Кузнец хотел возразить, что издавна воюющим племенам будет нелегко забыть старые распри, но друид отвел взгляд.

Он припугнул болотников грабежами, убийствами и всяческими бесчинствами, если они не дадут отпор римлянам. Он говорил о хлебах, сожженных на корню, о кроснах и кадушках для воды, обращенных в пепел, о разбитых сосудах, о священных традициях, изгнанных из их жизни. Он описал уклад, при котором один человек владеет другим, обреченным на вечное рабство, — подобно тому, как Старый Охотник владеет псом. Если им нужны доказательства, сказал он, пусть посмотрят на Галлию, где все перечисленное уже существует с тех самых пор, как ее покорили захватчики.

Друид сощурился, губы его искривила усмешка — Не забудьте, что могущественный римлянин Юлий Цезарь проиграл в таком же походе сто лет назад.

Пальцы Набожи по-прежнему мяли складки ткани.

Друид воздел руки над головой, воззрился в небеса:

— Да защитит нас Повелитель войны! Милость бога — неотъемлемое условие победы на поле брани — полагалось испрашивать перед тем, как родичи отправятся в поход, как это бывало и прежде, когда Вождь собирал людей для набегов. Болотники шли в Священную рощу, ступали под сень древнего дуба,