— После помолвки ты хочешь сказать, — поправляю Клемондского.

— Да, Грейс, оговорился немного. Присаживайся, прошу, так стыдно, что не отодвигаю тебе стул, элементарно опасаюсь того, что с этим контрастно–пленочным зрением только наврежу, — сокрушается герцог.

— Ты мог не калечить себя, мог просто претвориться.

— Конечно, — он кивает, — и забыть о своей наигранной особенности зрения в любой момент. Нет, Грейс, это ты у нас мастер перевоплощений, не я.

Пока нам несут заказ, смотрю в окно. Все же город чудесен, навевает мысли о детстве. Но мне моя жизнь милее, чем родительская. К тому же, я у них, оказывается, пропала. Что ж, раз пропала, то пропала, ничего не поделаешь.

— Ты просто обязана попробовать эти тарталетки с сыром, самое то на завтрак, — внезапно у моих губ возникает еда. — Очень вкусно, честно.

От неожиданности кусаю тарталетку и поворачиваюсь к Клемондскому, полная недоумения. А завтрак–то уже на столе, принесли, пока я пребывала в мире грез.

— Ммм, вкусно.

Собиралась поругать Клемондского за его действия, но не получилось. Наоборот, он продолжает кормить меня, параллельно развлекая разными историями из собственного детства, а я слушаю и… Тоже кормлю его.

Прямо два влюбленных голубка. Но ведь жених и невеста и должны быть такими, верно?

— Что ж, я бы здесь провел с тобой целый день, тем более на маленьком расстоянии легче всего разглядывать твои прелестные очертания, но договора не ждут! — Клемондский поднимается из–за стола и галантно подает мне руку. — Обещаю, принуждать ни к чему не буду, ты сама должна для себя решить.

Глава 31

Поражаюсь сама себе, но неизвестную магическую тарабарщину я–таки подписываю. Не знаю, оказывает ли на меня впечатление дополнительный документ, где написано, что в любом случае все мое, это мое, независимо от того с кем и в каком статусе мои взаимоотношения.

Или же основным толчком к подписанию становится нагревшаяся в корсаже фигурка девы с драконом. Причем она нагрелась не предупреждающе, а именно успокаивающе, мол, давай, делай. Но сам факт, семейный магический документ Клемондского я подписала.

И более того, никаких брачных кандалов на мне так до сих пор и не появилось, я по-прежнему являюсь свободной дамой, а, значит, все хорошо. Не обманул герцог.

— Теперь я у тебя в рабстве? — спрашиваю полушутя, когда мы возвращаемся в карету.

Но по инерции я все же начинаю беспокоиться, мол, что я такое сделала. И пусть интуиция молчит, призывает к спокойствию, однако, разум ругает, хотя и ничего не произошло.

— Ммм, какое хорошее предложение, обязательно обсудим его в следующий раз. Надо будет только попросить большей конфиденциальности при составлении договора, да? — говорит Клемондский, поигрывая бровями.

— Тьфу на тебя, — слегка отталкиваю его, — иногда мне сложно помнить, что ты мой заказчик, до того непринужденно мы общаемся. Словно и не связаны никакими обязательствами.

— Все так или иначе чем–то связаны друг с другом, но почему мы не можем общаться с тобой, просто по–человечески испытывая симпатию? Партнеры по бизнесу ведь могут не только по работе быть контактировать, — герцог пожимает плечами.

— Хм, можем, конечно, Артур, — отвечаю медленно, — но партнеры равноправны, как правило, а заказчик и клиент не совсем. Да и не складывалось у меня никогда раньше человеческой «симпатии». Но и заказов столь долгих не было.

— Глупости, — перебивает меня Клемондский, — либо симпатия есть, либо ее нет. Это сразу проявляется. Вспомни нашу встречу в твоем офисе.

— Гхм, а что наша встреча? — пытаюсь выглядеть удивленной, однако румянец выдает с головой.

Конечно, я помню, как быстро оценила внешние данные герцога. Это было несколько непрофессионально, но так заманчиво для одинокой девушки.

— Та встреча показала всю химию между нами, не отрицай, она точно существует, — Клемондский наклоняется ко мне и понижает голос до интимного шепота.

С секунду теряюсь, замираю и просто смотрю Артуру в глаза, очки он снял, но вскоре прихожу в себя.

— Ваше сиятельство, займите свое место, — отталкиваю его, — небезопасно так ехать. Мы в транспортном средстве, здесь нужно соблюдать правила.

— А–хах, хорошо, как скажешь, Грейс, — смеется Клемондский, но больше не пристает ко мне.

Но вскоре я восклицаю.

— Артур, что это? Какой–то дурной сон? Я почти почувствовала себя в прошлом, словно мы только приехали, и твои слуги нас встречают, — говорю, глядя в окно.

— Нет, Грейс, это не прошлое, а наше настоящее, — произносит герцог, пока карета максимально близко, насколько это возможно из–за столпившегося во дворе народа и других транспортных средств, подъезжает к поместью. — Насколько я могу судить по мельтешащим точкам, мои родственники прибывают. Не все, как мы с тобой, есть люди, любящие возить с собой половину дома, даже если едут всего лишь в гости за пару часов отсюда.

— О, — понятливо киваю, — хорошие у тебя родственники, милые.

— Да, они очень милые, этого не отнять.

Выходим из кареты и пытаемся слиться с окружением. Герцог не сильно жаждет общаться с родней, и я его не виню. Но миновать всех незамеченными нам не удается.

— Артур, брат мой двоюродный, как же я рад тебя видеть! — к нам подходит мужчина, внешне чем-то напоминающий Клемондского. — Идешь мимо, не здороваешься, невежливо! А мы все, между прочим, ради тебя одного приехали.

— Приветствую, Карл, — герцог тяжело вздыхает, — я тебя узнаю по голосу, а так надеялся отдохнуть от твоей назойливой персоны.

— Ах да, у тебя ведь с глазами что–то, тетя рассказывала. Она вчера к нам заезжала, звала в гости, — жизнерадостно говорит Карл.

Его не смущает неприветливость Артура.

— Так и говори, что приехал по наущению моей матери.

— Не только, еще и на невесту твою глянуть. Шутка ли, двоюродный брат остепениться решил! — тут Карл бросает слишком откровенный взгляд, от чего меня аж передергивает. — Красотка, ничего не могу сказать.

Невольно делаю шаг за спину герцога.

— Не по твою душу, братец. Рот прикрой и возвращайся к своей карете, — холодно произносит Клемондский.

— Да ради Света, брат! Я уважаю чужие границы! — восклицает Карл, поднимая перед собой руки.

— И потому поспешил приехать, чтобы в очередной раз попытаться опровергнуть мое право на управление семейными домами и активами, — скорее не спрашивает, утверждает герцог.

— Кто ж виноват, что ты так мало бываешь в родных краях, — пожимает плечами Карл, улыбаясь, хотя его глаза остаются холодными, — так бы, может, чаще виделись. Леди, — кивает мне, — было