Жалость и неловкость — вот что было в этом взгляде. Неловкость — потому что своими словами, своим признанием Кристина поставила Марка — и себя — в крайне нелепое положение. А жалость — потому что он очень порядочный мужчина. Он рассчитывала на секс. Просто на секс с красивой девушкой. А получил… вот это.

Крис встала, прошла до стены очередного гостиничного номера, прижалась затылком к ней и прикрыла глаза. А она… она сама предложила себя всю. Себя, свою любовь, свою… Кристина, не открывая глаз, невесело хмыкнула. Честь свою девичью, как выражаются в романтических историях про прошлые века.

Фактом наличия у нее девичьей чести Кристина не гордилась. Ей просто этого не хотелось. Интимных отношений, в смысле. Не хотелось — и все. Какое-то нелепое, негигиеничное и попросту дурацкое времяпрепровождение — этот секс.

Собственно, и с Марком она хотела не секса. А чего-то… чего-то… Нет, она не могла объяснить. Она хотела его самого — но не в том пошлом смысле, чтобы он ввел в нее свой детородный орган. А в том, чтобы… чтобы он стал ее. И готова была предложить всю себя, чтобы стать — его.

Господи, как и откуда в ее голове завелась подобная романтическая чушь?! Безобразно инфантильная. Так, наверное, и не бывает в реальном мире. Чтобы кто-то кому-то принадлежал. Все сводится к расчету и сексу.

Только ведь от чего-то же у этих чертовых Дягилевых светятся глаза! До сих пор! И как Федор смотрит на Лолу…

Бывает. Все-таки бывает. Но не со всеми.

И от этого ужасно больно.

Сколько раз она смеялась, задирала нос, уходила гордо — когда ей что-то предлагали? Она даже не разбиралась, что именно ей предлагают — секс ради взаимовыгодного сотрудничества или что-то другое? А если среди тех, кто падал к ее ногам, были и те… да хотя бы один! — у кого светились глаза, когда он смотрел на нее? Кому она была нужна, необходима, как воздух?

Но как это могло быть? Для этого надо узнать человека. Нет, все эти люди облизывались на обертку. А это всего лишь красивый блестящий фантик. Вы не знаете, какая конфета под ним. И конфета ли.

А вот я знаю. Знаю, кто тот человек, которого я полюбила. Не за белозубую улыбку, широкие плечи и уверенные манеры. Нет, за что-то… что-то другое.

За то, что он Марк Леви. Который как писатель, но не писатель. И у которого не светятся глаза, когда он смотрит на Кристину

Вот когда на Веронику смотрит — светятся. И будь ты хоть королевой красоты, хоть крутой топ-моделью — никто не даст тебе гарантии, что на тебя будут так смотреть, если ты вдруг этого захочешь.

Как это случается? С кем? За какие заслуги?! Как и почему случается эта магия, что двое встречаются — и оба влюбляются друг в друга?! Что это за магия, химия, чудо?! И почему оно не случилось с нею?!

Сделав два быстрых шага, Кристина упала на кровать лицом в подушку и разрыдалась.

Телефон пиликнул, когда она уже успокоилась. Это оказалась Соня.

* * *

— Марк Арнольдович, в бизнес-классе скандал. Точнее, драка.

Он вздрогнул. А потом резким движением натянул на плечи китель. Да быть этого не может… А если может — то спасибо!

* * *

Скоты. Просто скоты. Нет, в самом эпизоде не было ничего из ряда вон выходящего. Такого, чтобы прямо в первый раз. Пьяный губернатор повздорил со своим помощником. Или пресс-секретарем. Или кто он там — Марк не стал разбираться. Но морды в крови были у обоих. Хорошо бы, если и носы сломаны.

В общем, не такая уж и удивительная история. Если бы не одно. Если бы сам Марк на какой-то краткий миг не поверил, что там, в бизнес-классе — Кристина. А там оказались двое порядком надравшихся чиновника. Слуги народа, мать их.

— Марк, ты будешь составлять рапорт? — с любопытством спросил его второй пилот.

Конечно, такие эпизоды принято заминать. Таково негласное правило.

— Буду, — мрачно ответил Марк. — Обязательно буду.

«Во всех красках», — мысленно добавил он. Потому что нечего драться в его самолете, если ты не Кристина Кузьменко!

* * *

Звонок телефона застал Марка, едва он включил звук, завершив все формальности с предоставлением рапорта. Марк был злой как черт. У него не раз и не два спросила, уверен ли он.

Уверен!

Пусть руководство авиакомпании разбирается с этими скотами. А его совесть чиста!

— Слушаю, — рявкнул он в трубку.

— Здравствуйте, Марк Арнольдович, — раздалось растерянное. — Это Соня.

Он остановился. Медленно вдохнул. Медленно выдохнул. Соня ему, как правило, писала. Если она звонит, то…

— Что с Вероникой?

— С Вероникой все в порядке, не волнуйтесь! — торопливо ответила Соня. — Просто я бы хотела обсудить с вами некоторые… некоторые организационные моменты.

— Да, конечно, — Марк отошел в сторону, к стене. И медленно выдохнул. С дочерью все в порядке. Это главное.

— Дело в том, что моя мама попала в больницу. У нее инфаркт.

— Я очень сожалею, — искренне произнес Марк. Он как-то никогда не задумывался, что у Сони, помимо исполнения ею обязанностей няни Вероники, есть какая-то своя, другая жизнь. А ведь она есть. У каждого человека есть что-то, помимо работы. — Чем я могу помочь?

— Так получилось, что у мамы нет никого, кроме меня, — тихо ответила Соня. — Мне надо быть с ней, понимаете, Марк Арнольдович? Речь идет как минимум о неделе.

— Конечно, понимаю.

— Но оставить Веронику без сопровождения будет неправильно. Так ведь?

— Так.

Вероника уже давно не оставалась без индивидуального присмотра. Марк и Соня даже в отпуск ходили одновременно. Соня в это время отдыхала, а Марк забирал дочь к себе. А что делать теперь? Нештатная ситуация, однако. Соня так приучила Марка к своей незаменимости и надежности, что он немного растерялся. Она, кажется, даже не болела никогда.

— Марк Арнольдович, простите мне мою самодеятельность, но я позволила себе проявить инициативу. И переговорила с Кристиной.

Марк вынужден был прислониться к стене. Кристина. Та самая Кристина, которую он…

— Она согласилась заменить меня, — между тем торопливо продолжала Соня. — И с Анной Борисовной я этот вопрос согласовала. Поэтому если вы не против, то…

Марк прикрыл глаза. И принялся быстро анализировать варианты и смотреть на ситуацию под разными углами. И с позиции разных участников.

Вероника. Вероника привыкла к тому, что рядом есть близкий человек. Соня для Вероники — человек уже очень близкий, которому она доверяет. Оставить Веронику без присмотра даже в таком прекрасном месте, как «Бухта Доброты» — нет, невозможно. По крайней мере, для Марка это неприемлемо.

Соня. Соня должна быть рядом с матерью в такой сложный момент, это даже не обсуждается. А у Марка отпуск только… только через два месяца. Можно, конечно, попробовать что-то решить с работой, взять отпуск за свой счет. Но это непросто. И все-таки неправильно. Это значит подвести людей, которые на тебя рассчитывают. Нет, понятно, что в жизни каждого человека бывают форс-мажоры, но Марк уже привык — и дорожил! — свой безупречной профессиональной репутацией. Хотя, похоже, выбора у него нет. Или есть?