– …но синька вся вышла, а белые вуали носят только невесты, – закончила сестрица.

– Да ладно, дядь Костя, подумаешь – всего одна шишка! – сжалилась над Таганцевым Сашка. – Тем более, когда вы так жутко краснеете, ее почти и не видно…

Милостиво приободрив таким образом равномерно малинового Константина Сергеевича, она встала из-за стола и удалилась к себе.

– Ну, не Макаренко я, – обернувшись и проводив ее взглядом, беспомощно пробормотал Таганцев.

– Да и мы не Песталоцци, – вздохнула я.

– Ага, Кузнецовы наша фамилия, – подытожила Натка и хлопнула в ладоши. – Ну, кому какой чай? Есть мерзкий в пакетиках и чуть лучше в жестянке.

Даже не знаю, что подумал Таганцев о фамильном гостеприимстве Кузнецовых…

– В жестянке, – ответила я и за себя, и за того парня. – Там мой фирменный сбор.

Натка фыркнула, но понижать акции моего «фирменного сбора» не стала. Хотя она-то знает, что в эту жестянку мы с дочерью вдохновенно ссыпаем разный, как выражается Сашка, «растительный мусор»: последние щепотки хорошего чая, сушеную малину, шиповник и липовый цвет из опустевших аптечных коробочек, а еще калину, мяту и цветочки жасмина, походя добытые на клумбе у дома. Как-то на день рождения подруга Машка приволокла мне букет экологически чистых и благоухающих роз со своей дачи, так их лепестки тоже потом, когда цветы завяли, подверглись естественной сушке и пошли в ту жестянку. Между прочим, в итоге получается очень интересный напиток. Не скажу, что божественно вкусный, но неповторимый и колоритный, вне всякого сомнения…

Я гоняла ложечкой в чашке нежные полупрозрачные лепестки, в отличие от чаинок, не желающие опускаться на дно, и думала о том, что рассказал мне Таганцев.

Итак, мы можем предположить, что за спиной Элеоноры Сушкиной стоит «Идеаль Бьюти». О чем это говорит, помимо того, что мои субъективные ощущения верны – этой клиникой руководят глубоко непорядочные люди?

О том, что в деле о красоте будет много грязи. И не какой-нибудь там полезной для кожи косметической глины, а натуральной свинской грязи, которая заляпает и меня. Ох, прилетит мне, я чувствую…

Тут у меня мелькнула маленькая подлая мыслишка: а ведь я могла бы использовать ситуацию в своих, вернее, в Наткиных интересах!

Как только «бьютики» осознают, что приходившая к ним с нижайшей просьбой о возврате денег непрезентабельная тетка и судья по делу Сушкиной – одно и то же лицо… А они это осознают, и очень скоро – Владлен Сергеевич Потапов производит впечатление товарища ушлого, с отличной чуйкой на разного рода хитровывернутые комбинации… Он конечно же смекнет, что опрометчиво настроил меня против клиники, и попытается откатить ситуацию назад, а как такие люди решают подобные вопросы? Правильно, деньгами.

Мне ведь даже ничего делать не придется. Владлен Сергеевич не дурак, он не станет общаться и встречаться со мной, он просто пригласит Натку и, принеся ей извинения, вручит солидную сумму денег как компенсацию физического и морального ущерба. И в этом не будет ничего противозаконного, ведь «бьютики» действительно виноваты перед Наткой, хотя, конечно, это недоказуемо, ведь есть подписанный договор с подпунктами мелким шрифтом…

То есть, по доброй воле вернув Натке деньги, Потапов и компания проявят благородство и гуманизм. Ну, а то, что при этом Владимир Сергеевич с намеком попросит Натку непременно передать большой привет и наилучшие пожелания сестре, милейшей Елене Владимировне, будет просто похвальной вежливостью. А вовсе не завуалированным подкупом судьи Кузнецовой…

– О чем задумалась, Лена Владимировна? – нарушил мои размышления Таганцев.

Он смотрел так понятливо и серьезно, словно прочитал мои подленькие мысли и даже не осудил их, хотя и не одобрил, конечно. Просто уложил в канву своего жизненного опыта, а там уже много разной дряни собрано, опытный опер чего только не повидал…

Я встряхнулась:

– Ты же разберешься с общими делами той пиарщицы и Сушкиной? Да? – Я не хотела произносить вслух название «Идеаль Бьюти» при Натке – по части моральных устоев она у нас всегда была слабым звеном. – У нас ведь на них ничего, кроме обрывков одного разговора, пока нет…

– Будет, – заверил меня Таганцев. Я кивнула: мы друг друга поняли.

– Не знаю, о чем вы, но предлагаю не киснуть и выпить за прекрасных дам! – Натка, которая не выносит, когда мир вращается не вокруг нее, подняла свою чашку. – Хорошо ведь сидим! Надо бы почаще встречаться.

Мы с Таганцевым снова переглянулись.

Я пожала плечами, Константин Сергеевич развел руками.

Мы оба понимали, что до завершения дела Сушкиной нам встречаться не стоит. Даже по телефону лучше не говорить, вообще никак не общаться. Потому что, как судья, я не имею права собирать доказательную базу и принимать сторону одного из участников дела. А Таганцев, как опер, не должен заниматься самодеятельностью. Но как нормальные люди и приличные активные граждане…

Сколько граней, а?!

Я в этом деле – как фигурка в детской развивающей игрушке, знаете, есть такие пирамидки с отверстиями и подходящими к ним детальками. Правда, в пирамидке кубик можно затолкать только в квадратное отверстие, а шарик – в круглое. В жизни сложнее: я вот, например, такая затейливая фигура – с одной стороны, судья, с другой – сестра, с третьей – сознательная личность со своими принципами… Меня, если очень хочется, много куда впихнуть можно…

– Ну, спасибо за чай, – вставая, сказал Таганцев. – Он, кстати, ничего, пивали мы и похуже, что там вообще намешано-то?

– Ой, много всего, – ответила я, не вдаваясь в подробности.

Да, вот такие мы, сложные личности. У нас что в душе, что в чае – чего только не переплетено…

Выходные мы провели в деревне. Обернуться, как планировалось вначале, туда-обратно одним днем не получилось: чердак оказался настоящим Клондайком. Наверное, несколько поколений прежних владельцев дома стаскивали туда ненужный хлам, и чего теперь там только не было!

Старинные елочные игрушки в количестве нескольких больших коробок, содержимого которых хватило бы, чтобы нарядить вековую ель во дворе. Может, ее и наряжали, кто теперь знает…

Всего несколько игрушек разбились и печально хрустели стеклянными скорлупками внутри не защитивших их бумажных комков, большая часть украшений оказалась в прекрасном состоянии. Невесомые снеговики и лебеди из ваты, покрытой сверху корочкой лака, были чистенькими, только чуть пожелтели. Их Натка продала тут же, на месте, буквально не сходя с чердака: отщелкала мобильником, выложила фотки в Интернет и сразу же нашла покупателя. Кладоискателей это так воодушевило, что Татьяна Ивановна никак не могла дозваться всех сначала к обеду, а потом и к ужину.

Натка в закрывающем пол-лица респираторе носилась по чердаку кругами, как наскипидаренная кошка: ей хотелось заглянуть во все захоронки сразу, чтобы поскорее оценить свое богатство. Потом сестрица нашла сундуки с аккуратно сложенной одеждой, и с этого момента мы ее окончательно потеряли. Натка отгородила занавеской угол чердака и шуршала в этой импровизированной примерочной все два дня, неохотно прерываясь только на еду и сон.