поменялся в лице.

Выражение у Катапульты было как у разъярённого буйвола, готового поднять меня на рога. Даже пожалел я в первые секунды, что открыл ему дверь.

— Ага, Оленька. Ты откуда знаешь? — спросил Катапульта.

— Ольга Онуфриевна у нас в части служит. В Афгане врачом работала. Предполётный медосмотр у неё проходили.

— Точно, — улыбнулся Вася. — Она самая.

— Раз поссорились, иди мирись. Я тебя не задерживаю, — сказал я.

— Так… это… не знаю как. Любим друг друга, но последнее время частенько ссоримся. Я не бухаю. Сегодня с мужиками просто посидеть решили, — махнул рукой Вася. — Может, ты скажешь, чего делать-то, Серый?

Так и хочется ему ответить шуткой про муравья и необходимости ему кое-что приделать. Сейчас что-то посоветуешь ему, так ведь побежит выполнять.

— Иди и мирись. Я уже сказал. Думаю, что простит, раз любит.

— А как мириться? — почесал свою здоровенную голову Вася.

— Обычно. Стихи ей прочти. Приятные слова скажи, — предложил я.

— Неа. Такое в моей голове не водится, — улыбнулся Катапульта. — Есть ещё варианты?

Я посмотрел по сторонам, пытаясь найти что-то в качестве презента для Ольги. Книги, тетради, гантели и спортивная форма — выбор очень ограниченный для такого случая.

— За мной иди, — сказал я Васе и мы направились на кухню.

Тут есть кое-что, но за это можно получить шваброй по спине от Васильевны. На окне в этом помещении для готовки стояли несколько растений с красивыми цветками. На каждом горшке подписанное название. Эта клумба на подоконнике — гордость нашей вахтёрши.

— Цветок подари. Дорого внимание, — сказал я и Вася кинулся меня обнимать.

— Я… ты… вот же голова! Спасибо! — воскликнул Вася, прижимая меня к себе.

Сдавил он меня знатно. Даже позвоночник слегка хрустнул. Как бы снова спину ни прихватило.

— Вот… давай… беги к ней, — тяжело сказал я и Вася, отпустив, поставил меня на пол.

Рванул Катапульта к горшкам с цветами. Выбрал из представленных цветков, Вася самый роскошный. На горшке было написано «Декабрист». Сейчас пойдёт этот каторжник к своей звезде пленительного счастья.

— Только осторожнее! — громко сказал я, но нельзя остановить движение вперёд этого человека.

Своим мощным плечом Катапульта сбил деревянный косяк двери в кухню и пошёл дальше. А у меня тут же в голове мысль! Он в дверь не смог попасть, а как он собрался искать Ольгу? По запаху?

Чтобы парень не натворил «дел», я выскочил из кухни. Где-то в конце коридора уже был шум и громкий звук падения железных предметов.

— Слон в посудной лавке, — сказал я вслух и ускорился в сторону умывальника.

Но тут Васи не оказалось. Две девушки просто решили устроить стирку и уронили свои тазики на пол. Теперь охают и ахают над объёмом уборки помещения.

Следующий громкий звук раздался уже внизу. Разбилось стекло и Васильевна начала сравнивать кого-то с самыми отвязными хулиганами.

— Буржуи недорезанные! Сколько можно⁈ — кричала она, когда я бегом спускался.

И здесь не было следов Катапульты. Васильевна пыталась помыть стекло на входе, но слишком сильно надавила на него, и оно выпало, разбившись вдребезги.

— Ты кого ругаешь, мать? — спросил я.

— Да как кого⁈ Я говорила этим бездарям, что побольше надо гвоздиков вбивать. Тогда и стекло будет держаться. А это халтура! Тьфу на этих работничков! Воры и засранцы!

— Васильевна, только Сталина не вспоминай, — тихо сказал я.

— Вот точно! И Сталина на них не хватает!

Больше звуков разрушений в общаге слышно не было. Поднимаясь по лестнице, я услышал голос Василия.

— Олюшка! Ну, прости ты меня! Не со зла. Не могу бросить эту заразу, — невольно услышал я извинения Васи.

— Ты мой хороший! Меня прости! Я же тебя ударила, — отвечала ему Ольга. — И это ты мне цветочек принёс?

— Не было нигде. Пришлось таким довольствоваться, — расстроено говорил Вася.

Парочка стояла на лестничной площадке и мило обнималась. Выглядит настолько мило, что аж противно!

Показываться на глаза «счастливой» семейной паре я не стал и спустился вниз, чтобы выйти на улицу. Голову проветрить, так сказать. И на входе мне встретился совершенно неожиданный гость для этого времени суток.

— Родин, не спишь? — перекрыл мне выход Буянов.

Комэска стоял передо мной и заглядывал за спину, будто я сейчас пытался скрыть что-то за собой.

— Иван Гаврилович, доброй ночи, — иронично вздохнул я, смотря на «смешанный» прикид подполковника.

Кожаная куртка, надетая на выстиранную майку, кальсоны в обтяжку и тканевые тапочки на ногах. Неужели опять Алёна Мендель, урождённая Буянова, сбежала к очередному ухажёру в общагу? Надоедать начинают мне эти амурные дела и семейные дрязги нашего городка.

— Так, глаза мне не закатывай! — рявкнул Гаврилович. — Где он?

— Кто? Катапульта? — предположил я.

Просто не на кого было мне подумать в тот момент. Может, Василий тут бегал рядом с общагой, да кошмарил всех тех, кто не спал в это время.

— Зачем мне этот здоровяк? Тебе тоже не советую с ним связываться, — пригрозил мне пальцем комэска. — Валера где?

Опа! А Гаврюк тут при чём? Вообще, слишком много действий для одного дня, проведённого в Союзе вдали от войны.

— Не знаю. Я как ушёл с территории части, так и не видел его.

— Он ко мне заходил. В не самом хорошем состоянии. А потом быстро ушёл. Я подумал, что сюда, когда услышал причитания Васильевны по поводу разбитого стекла, — покачал головой Буянов и закурил сигарету. — Пошли, поговорим. Ты теперь мальчик немаленький. Думаю, поймёшь.

Иван Гаврилович отвёл меня к скамейке во дворе и показал присаживаться. Ему хорошо говорить в кожаной куртке, а мне в вязаном свитере не совсем комфортно.

— Заметил, что с Гаврюком странности творятся? — спросил у меня Буянов.

Вопрос был очень даже по существу задан. Валера был в последнее время на взводе. История с невыполнением задачи тоже не добавила ему уверенности. А его отзывы о неправильной повестке советских газет при нашем замполите заслуживают отдельного разговора.

— Не больше, чем вы. Что-то критичное? — спросил я.

— Общими фразами, значит, решил отделаться. Не осуждаю тебя Сергей. Всё же, ты его ведомый, товарищ и он твой командир, — перечислял мои связи с Валерой. — Однако Гаврюк, прямо скажем, не в себе. И это вынудило меня и Араратовича принять кое-какие меры.

Вот так! Ну не сошёл ведь с ума Валера, чтобы на него смирительную рубашку надевать⁈

— Вы его на медкомиссию отправляете? — спросил я.

— Нет, но с возвращением в Афганистан ему придётся повременить, — сказал Гаврилович и затушил сигарету. — Он останется в Союзе и поедет переучиваться на МиГ-29, как и ещё приличная часть нашего полка.

После этой новости у меня загорелись глаза. Может, сейчас мне скажут, что и я тоже поеду переучиваться! Новый самолёт, как новая веха в развитии лётчика. Раньше я и мечтать не мог, что смогу когда-нибудь полетать на МиГ-29.

— Чего так смотришь загадочно? — улыбнулся комэска. — Ты пока не