Вряд ли он понял, что я смотрю уже не на него. В дымную,черную даль, на кромку леса.

– Вы зря убивали абори, – сказал я. – Ведь это не первый,кого вы убили?

– Неполноценный разум, – отрезал псилонец.

Горизонт будто шевелилась. Бурые, мягкие, аморфные фигурывыползали одна за другой. Я не знал, что они умеют двигаться так быстро.

– Вы ошиблись, – сказал я. – Вы снова ошиблись. Нельзяделить так просто. На своих и чужих, на полноценных и неполноценных. Это несрабатывает, никогда.

– Корабль садится, – торжественно сказал псилонец. Вытянулруку, сорвал с моего пояса бластер. Металлические пальцы сомкнулись, отбросилисмятый пистолет. – Ты пленен.

Он шагнул к раненному сородичу. Легко поднял закованными вброню руками. Это было даже трогательно.

А небо, затянутое пеплом, исходило тягучим гулом. Крейсереще не был виден, но он шел на посадку, оповещая о себе грохотом двигателей.Подул ветер – пепел погнало в сторону леса, и высоко-высоко блеснул исполинскийцилиндр.

Но я смотрел на шевелящийся горизонт.

Они никогда не собирались в таком количестве, аборигеныпланеты, меланхоличные, ни в чем не нуждающиеся существа.

Видимо, раздражитель был признан слишком серьезным.

Эн Эйко и Артем стояли в окружении псилонцев, спина к спине,глядя на садящийся корабль. Наверное, их отпустили бы сразу, когда «Лоредан»коснулся посадочного поля.

Эти странные дети, как и псилонцы, не понимали того, что ужепонял я. Короткого объяснения недостаточно, надо родиться и вырасти на нашейжалкой планете, чтобы оценить происходящее.

У псилонцев свой кодекс военной чести. У абори – свой.

Вначале взорвался крейсер.

Его будто лучом разрезало, аккуратно посередине. Вот тольконе было на планете лазеров такой мощности, чтобы рассечь боевой псилонскийкорабль. Носовая часть сразу пошла вниз, почти отвесно, а корма еще несколькосекунд держала траекторию, будто разделенный надвое корабль еще представлял изсебя что-то работоспособное.

Наверное, абори тоже так подумали – кормовая часть цилиндравывернулась наизнанку огромными лепестками, вытрясая какие-то бесформенныймусор, выбрасывая огненные струи и синеватые молнии разрядов. Еще через миг внебе вспыхнули три яркие звезды – псилонцы лишились истребителей.

Мне даже радоваться не хотелось. Я думал только о том, чтонам не стоило самоотверженно оборонять планету – надо было бросать все, иуходить в леса.

Тени прошлого надо предоставлять самим себе.

А глупым и неполноценным аборигенам – решать, кого онипустят в свой дом на постой.

Земля вздрогнула дважды, когда обломки корабля коснулисьполя. По бетонному полю пробежала волна, выворачивая уцелевшие плиты. Менябросило на землю, прямо на останки несчастного туземца. Похоже, бывшийстратегический космодром Империи окончательно утратил свое значение. Здесь дажеяхте теперь не сесть.

Кольцо абори, сомкнувшееся вокруг космодрома, дрогнуло итронулось к центру.

Десантники сомкнули строй. Перед ним вспыхнули знакомыекрасные облачка, слились в полосу и поползли вперед, на приближающихся дикарей.

Абори отреагировали быстро. Наверное, в таком количестве онимогли чувствовать угрозу гораздо лучше, да и устраняли ее гораздо эффективнее.

В доли секунды бронированные фигуры псилонцев раскалилисьдобела. Когда размягчившиеся сегменты брони посыпались на землю, внутри уже неосталось никаких тел.

Полноценный разум… неполноценный разум… стоило ли так быстроделать выводы? Кто-то вышел в космос и создал великую машинную цивилизацию, акому-то это было просто не нужно.

Я поднялся и пошел к детям.

Глаза у Эн Эйко были безумными.

– Мне страшно… – прошептала она. – Мне страшно…

Нет, не маленькая девочка… перепуганная женщина.

– Я посоветовал бы тебе бежать к яхте, – сказал я. – Вдругуцелела? Для тебя все – чужие. А вот для абори ты стало одним с псилонцами.

Бурая волна колышущейся мягкой плоти приближалась. Я видел,что она уже начинает раскалываться на отдельные потоки – текущие к обломкамкорабля, к штабному бункеру, где, наверное, еще остались псилонские десантники,к каким-то, лишь абори ведомым, объектам.

Одна группа шла к нам.

– Артем, ты знал, что Эн собирается связаться с псилонцами?

Мальчик вздрогнул. Кивнул.

– Это было твое решение?

– Нет… – слова давались ему нелегко. – Не мое. Но я незапретил. Я… не хотел умирать. Не хочу.

Эн взвизгнула. Тонко, пронзительно. Я понимал, чтопроисходит – она ощутила угрозу. Абори не жестоки – но они дают понять, чтособрались делать.

В ее руках вновь возник пистолет – и девочка открыластрельбу. Очень быстро и на взгляд со стороны – не прицельно. Однако аборипадали один за другим. Я не пробовал помешать: во-первых не успел бы, во-вторых– это ничего не изменило бы.

Вместо этого я взял Артема за плечи, и закрыл ладонью глаза.Через секунду мне пришлось зажмуриться и самому – потому что видетьпроисходящее было слишком страшно. Только девочка продолжала стрелять ещенесколько секунд. Уж не знаю, как это возможно.

А еще я каждый миг ждал, что лицо Артема вспыхнет под моимируками.

Но этого не произошло.

– Мир и любовь…

Я посмотрел на абори. Его сородичи огибали нас, и прах,оставшийся от Эн Эйко, уже смешался под их ногами с золой сгоревшего бетона ипеплом псилонцев.

– Мир и любовь, – сказал я.

– Они поступили нехорошо, – прошамкал абори. – Не делайтетак.

Миг – и он слился с толпой.

Первый на моей, да и не только на моей памяти абори,снизошедший до полноценной человеческой речи.

– Что со мной будет? – вдруг спросил Артем.

– Абори тебя не тронули, – ответил я.

– Ты скажешь? Про Эн и про меня?

– Да. Я не могу не сказать.

– Она говорила с псилонцами, но… Те и так знали, гдерасположены защитные станции космодрома. Ничего бы не изменилось. Все равно.

– Может быть, – ответил я. – Только разве это что-то меняет?С точки зрения Империи?

– У меня есть пистолет, – сказал мальчик. – Ты позволишь мнеуйти? Самому. Без допросов в СИБ.