руках

у

них были, как правило, АК-47, начищенные добела, а ино-гда американские винтовки М-16. Каким-нибудь зачуханным «Буром», ППШ

1

или другим антиквариатом тут и не пахло. Это была элита. На некоторых из них висели наши ПК

2

или РПГ

3

Многие из них были перемотаны, как балтийские революци-онные матросы, пулеметными лентами; на ремнях висели все-возможных модификаций пистолеты и гранаты. Помимо этого, на моджахедах были надеты лифчики

4

, набитые магазинами, всякие подсумки и ножи. Создавалось впечатление, что это была демонстрация их вооружения, или, называя вещи своими именами, просто понты.

Лица их были черны от афганского раскалённого солнца. Хотя была зима, но лучи этой звезды навсегда вытравили бе-лизну из них, а безжалостный афганец вырезал глубокие мор-щины, делая, в общем-то, из довольно молодых людей пожилых. На головах у духов были читрали, или чалмы, под которыми блестели темно-коричневые, почти черные радужки глаз, пла-вающие в мутном белке. Они смотрели на Серегу пристально, не моргая, как будто хотели забраться в душу. Что-то недоброе, отталкивающее было в этом. Под этими тяжелыми глазами были черные густые бороды, из недр которых периодически вылетали темно-зеленые плевки — насвай5. И когда они таким образом освобождали свою ротовую полость от него, то у Сер-

1

ППШ

–

пистолет пулемет Шпагина образца

1941

г.

2 ПК — пулемет Калашникова.

3 РПГ — ручной противотанковый гранатомет.

4 Лифчик — спецжилет для боекомплекта.

5 Насвай — вид некурительного табачного изделия, который кладут не-большими порциями под язык, потом после непродолжительного времени сплевывают.

71

гея было такое впечатление, что эти телодвижения относятся

к нему. Моджахеды практически молча сидели кучками, как и приехали, не смешиваясь между собой, лишь изредка зыркая на Пожидаева, который бегал вокруг ПАК-200.

Через какое-то время один из душманов отделился от группы и, подойдя к походной автокухне, встал возле ее двери, ожидая, что кто-нибудь выйдет из нее. Сергей в запаре с ведром отходов, думая о своем, спрыгнул с машины и, сделав пару шагов, увидел перед собой духовские ноги. На автомате, продолжая вариться в своих мыслях, он поднял глаза — и мгновенно нажал на «стоп». Пожидаев чуть-чуть не столкнулся с моджахедом, который не-подвижно стоял перед ним и сверлил его глазами. На его лице не дрогнул ни один мускул. Ни одна эмоция не отобразилась на нем. Чего не скажешь о Сергее. Его физиономию украсили смятение и испуг. Это не ускользнуло от неподвижных, про-низывающих черных глаз. И по лицу моджахеда пробежала легкая тень усмешки, но оно тут же опять стало неподвижным, и только губы произнесли:

— Русия, об ва нон1…

Сергей уже оправился от смятения и, примерно поняв, что он хочет, смотря в его немигающие глаза, ответил:

— Об2 аст, нон3 нест, — и уже на тон тише произнес: — Вот урод, напугал, — и направился в сторону какой-то ямы, чтобы выкинуть помои…

— Там духи пить и жрать хотят… просят, — сказал Сергей, вернувшись в фургон и ставя ведро на место, капитану Кова-леву.

— А на х…й они не хотят прогуляться, покуда ветер без кир-пичей? — почему-то Пожидаева спросил начальник столовой,

а не моджахедов.

— Не знаю, — равнодушно ответил Сергей и продолжил ре-зать морковь.

— Ладно, дай им воды. Вон фляга, налей в нее. Да и хлеба дай тридцать пять булок. Все же мирные переговоры. Да и брали мы его для них специально, — сказал капитан и вышел из фургона.

1

Русия, об ва нон

–

русский,

дай воды и хлеба.

2 Об — вода.

3 Нон — хлеб.

72

Когда Пожидаев с Буткевичусом вытащили воду с хлебом на улицу, то увидели, что дух так и стоит возле машины в ожи-дании, хотя они сильно не спешили и с момента их разговора прошло с полчаса.

— На… бери, — указывая на флягу и простынь, в которой лежал хлеб, пренебрежительно произнес Альгис, обращаясь

к моджахеду.

Тот все с тем же каменным лицом подошел, молча взял 45-ли-тровую флягу в одну руку, в другую — простынь с тридцатью пятью буханками хлеба и спокойно пошел к своим, как будто он нес в своих руках две авоськи, в которых было по батону и бутылке кефира.

— Флягу и простынь вернешь! Понял? — крикнул ему вслед Пожидаев и опять, снизив голос, добавил: — Обезьяна безмоз-глая.

Наблюдая за тем, с каким удовольствием духи ели простой хлеб, запивая его обычной водой, и вспоминая, как однажды он видел сарбосов, разгружающих снаряды, Сергей думал о том, что очень сложно будет победить этот народ. Тогда они разгружали КамАЗ со снарядами для САУ. Наши шесть-семь чижей разгружают такую машину не менее трех часов, а те три сарбоса разгрузили грузовик за один час. Они реально бегали

с тяжеленными ящиками весь этот час, так и ни разу не при-сев, а потом так же сели, постелили платок, положили на него только одну лепешку, поели, запивая ее, опять же, только водой, прыгнули в свой допотопный БТР, на котором, наверное, еще фюрер ездил, и укатили.

А их фанатичная религиозность вообще была дикостью для Пожидаева, выросшего в атеистической стране, где в церковь ходили только старушки, и то, как он тогда думал, слегка сбрен-дившие. Чем бы ни занимался афганец, если это не угрожает его жизни и время подошло для намаза, то он все бросал, стелил коврик или платок и молился.

Сергей, смотря на черные лица моджахедов, думал: что его так напугало, когда он неожиданно налетел на духа? Наверное, то, что в нем чувствовалось спокойствие и уверенность, что он абсолютно не боится советского солдата, он хозяин этой вы-жженной солнцем и войной земли. Его черные холодные глаза

73

были полны презрения и ненависти. Они говорили о том, что он с наслаждением отрежет ему голову, извлечет глаза и язык из нее, а кожу, надрезав вокруг поясницы и смакуя каждую секунду агонии, снимет, словно чулок с тела. Они смотрели на Сергея как на давно надоевшего паразита, который долгие годы пил их кровь, страшно досаждая, не давая растить хлеб, воспитывать детей, совершать намаз, покупать и продавать, спокойно