Как говорил Жеглов в известном фильме: «Всегда найдется человечек, который что-то видел, слышал, знает».

Вот и сейчас, казалось, что весь штаб наблюдает за ночным полетом над плацем отдельных курсантов. Даже делают ставки, кто быстрее, и через сколько они их поймают. И какие сказки будут лепетать они в свое оправдание.

Все вихрем пролетело, пока Гуров несся через ночной плац.

Вот он уже рядом со мной. Широко раскрытый рот, глотает воздух. Во взгляде немой вопрос:

— Ну, как? Тихо?

— Тихо. Сейчас Алтухов домчится, и начнем операцию «Ы».

Гурыч лишь мотнул головой, продолжая глотать воздух.

Алтухов более сухой и легкий, чем мы с Андреем, донесся еще быстрее. Было ощущение, что будь под ним вода, то он бы и над ней пронесся. Видимо, товарищ Христос был бы удивлен, на какие подвиги способны советские курсанты, когда им грозит опасность. Да, и не ходили две тысячи лет назад в яловых сапогах. Если бы ходили, то еще неизвестно, кто бы победил в таком забеге.

Олег примчался. Жутко крутил головой, озираясь.

— Вроде, тихо, Олег.

— Пошли. Ты отмычки взял?

Алтухов лишь кивнул головой.

Мы с Гуровым встали на шухер. Я взял под наблюдение плац и центральный вход в столовую. Гуров — тыльную сторону и запасной вход.

Посмотрел на часы. Нас не было в лагере всего пятнадцать минут, а казалось, что минул час.

Ну, же! Ну, же! Олег, давай! Я нервно огляделся. Тихо. Только слышен за спиной в темноте металлический шорох.

Время! Время! Время! Время!

Опять от нервов бежит пот струйкой между лопаток. Вот уже чувствую, что резинка у трусов намокла. Алтухов все возится с замком! Змей! Ну, же, Олежа! Поторопись!

Мысленно подгонял я его. И вот было слышно, как тяжелый амбарный замок повис на дужке.

— Готово! — прошелестел, как ветерок, Алтухов.

Я подошел. С другой стороны Гуров.

— Кому-то на стреме надо постоять.

— Андрей, оставайся, свистеть умеешь? Дай знак. Только заранее, чтобы сдернуть можно было, а не попасться.

— Не ссать — добывать пропитание! — Гуров деловито кивнул на дверь.

Мы с Олегом вошли в склад. Зажгли спички. Верхний свет включать нельзя — заметят.

Отдельно стоят коробки с тушенкой. Отдельно — мешки с сахаром. Хлеб. Масло. Масло! Масло!!! Это масло!!! Сливочное! То самое, которое можно мазать на хлеб, и от которого я дома нос воротил! А сейчас, вкупе с сахаром — самый лучший деликатес! Унести можно только то, что поместится в руках. Заранее обговорили, что брать надо всего, но понемногу, чтобы незаметно было. И следов не оставлять.

Стали кидать в вещмешок обмазанные солидолом банки с тушенкой, банки с «братской могилой» — «Килька в томатном соусе», сухофрукты, сгущенка, хлеб, пиленый сахар, масло. На три палатки, на взвод. Все должно быть к утру съедено. Ни крошки, ни следа не должно остаться. Если продукты уже взяли со склада для приготовления завтрака, то ночью пропажу не обнаружат, значит, только по утру или после завтрака, когда начнут готовить обед. Ничего, не обеднеют, сами меньше украдут!

Каждое лето подрабатывал разгрузкой вагонов, нередко таскали мы домой и на продажу то, что разгружали, и я немного знал психологию кладовщиков. Даже если их обворовали по мелочи, то ему проще все по-тихому замять, чем кричать и навлекать ревизию на свою голову. Так, ревизия может раскопать и делишки самого кладовщика. Очень надеюсь, что так же думает и прапорщик местный, что складом тут командует. Главное, до палаток дойти.

С улицы послышался шорох. Мы напряглись в готовности бросить неправедно полученную добычу и броситься наутек в разные стороны, только не в сторону палаточного городка. Это мы обговорили заранее. Надо сделать петлю — круг. Сбить преследователей со следа. Что-что, а бегать нас здесь научили. И портянки уже не сбивались. Конечно, были отдельные личности, которые «косили» и, чтобы не заниматься строевой и физо, «шланговали», отчаянно показывали, что у них потертые ноги, а некоторые и сознательно набивали ногидо кровавых мозолей.

Но тихо на улице, тихо.

Обгоревшие спички мы складывали в карманы, старались не нарушить того расположения предметов, что было на складе. Отрезали, погрузили, но все более-менее на своих местах.

— Ну, все?

— Все.

— Уходим?

— Пора!

На выходе еще раз зажег спичку, поправил мешковину, что прикрывала коробки с тушенкой. Напарник взял тряпку и затер следы на кафельном полу от сапог. Ежу понятно, что сапоги новые, фиг ты идентифицируешь, кто здесь топтался, но зачем давать в руки противника лишнюю информацию. Тряпку повесили на место.

— Уходим!

Мы с Гуровым стояли рядом. Вслушиваясь до ломоты в ушах, и вглядывались до боли в глазах, наблюдали. Все тихо.

Олег возился с замком, закрывая его. Шорох металла о металл казался чудовищным грохотом в ночной темноте.

Было ощущение, что открывал он быстрее, хотя и тогда время тянулось, как удав по пачке дуста. А сейчас, когда добыча в руках, то есть, когда улики на морду лица, уже не скажешь, что пошел пописать, да, в темноте, перепутал направление. Конечно, можно было прикинуться овцой и сказать, что нашли вещмешок у туалета и несли его дежурному офицеру. Но кто же поверит!

Чтобы курсант сам, добровольно нашел еду и ее нес сдавать! Это только в тех фильмах, которые показывали в сельских клубах.

С первых дней нахождения в армии понимаешь, что еда — это жизнь, и ее много не бывает, точно так же, как и сигарет.

А курить от нервного напряжения хотелось очень сильно. Прямо выворачивало, аж так курить хотелось. Не говоря уже про уши, те давно пылали и опухли, как будто в детстве на день рождения пришедшие друзья тебя поздравить, надергали их. По количеству прожитых лет. А когда я стану стариком, и мне будет сорок лет, пришедшие старички-друзья оторвут мне уши?

Какая дрянь посещает мою голову, когда страшно! Это только у меня, или у всех?

А в Афгане, когда страшно в бою, тоже дребедень, не относящаяся к делу, мозг засоряет?

Вот Олег разогнулся, подергал навесной замок, тот держался. Олег поднял большой палец вверх и махнул рукой.

Так как вещмешок был тяжелый, а я самый рослый и тяжелый, то решил, мешок потащу я сам.

Плац перебегали в обратном порядке. Сначала Олег, потом Гурыч. Я — замыкающий.

Они быстро, снова перекрывая мировые рекорды по бегу в сапогах, пересекли плац.

Взвалил на спину мешок. Тут же банки впились в спину, больно! Тяжело! Погоны мнутся! Наклонился, поправил мешок, чтобы был повыше, стараясь не разгибаться, наклонив голову как можно ниже, рванул вперед.