именно я увидел, но с приближением того существа я почувствовал, что всё во мне растекается, и я просто перестаю существовать от ужаса. В воздухе нарастала дрожь, а вместе с ней густел и наливался мощью окружающий звук. Рычание, вой, множество голосов и странный звон. Мост и небо над ним сотрясало сражение.

Сквозь слепую дымку перед моими глазами казалось, что тёмные фигуры перемалывают друг друга. В воздух взвивалось белое пламя и чёрные брызги. И над всем этим безумным коктейлем вращался зловещий шар. Но свет всё больше завладевал им, покрывая собой, словно плёнкой.

Мимо промчался Виталий Андреевич – мой тесть, его брат и все мои друзья.

У машины кричали:

– Рома! Вик!

– Серёга, лезь в окно, ты мелкий!

Я смотрел на них и понимал – они не видят того, что вижу я. Рядом со мной даже не было света, который окружал моих друзей в машине. Я был совершенно один между ними и картиной апокалипсиса с разломом пространства глубиной до самого ада на переднем плане.

Сергей пролез в окно, начал отстёгивать ремни.

– Роман жив! – кричал он. – Жив, чёрт, вытащить не могу!

– Не трогай! Проверь Вика!

Серёга перелез на заднее сидение, и я глянул туда.

– Тихо, тихо… – только этот настойчивый, очень мягкий и властный в то же время шёпот и помог мне не сойти с ума.

Свет возник позади меня и обнял, нашёптывая спасительные слова. А я смотрел на то, как Сергей трясёт меня на заднем сидении, всего залитого кровью.

– Вик! Да что ж ты!.. Ты не можешь! Не сейчас!

Виталий Андреевич тоже просунулся в разбитое окно машины:

– Виктор, сынок, держись!

Я повернулся к шару. Его вращение замедлялось, трещина склеивалась, будто её заливали чем-то жидким, прозрачным. Существо, лезущее из глубин, ударилось о преграду. Звук даже не сравнить с громом. Это был беззвучный удар, одной вибрацией, и в то же время я слышал его – звук чистой, абсолютной ярости.

Шар начал быстро уменьшаться. Казалось, свет просто растворял его, сам постепенно угасая.

И чёрная масса сражающихся стремительно потекла в разные стороны. В мою, в том числе. Из пелены света возникла фигура. Я успел увидеть очертания головы с огромными рогами. Загнутые чёрные когти выплыли прямо к моим глазам, хищно нацеливаясь. Но внезапно за спиной этого монстра возник кто-то ещё. Я пока не пришёл в себя после шара, так что распростёртые крылья меня не впечатлили. Атака крылатого существа была свирепой и мощной. От него прямо изошла ударная волна, а рогатый монстр провалился под асфальт, наверное, в преисподнюю.

И все исчезли. Все разом. Небо и видимое пространство моста очистилось. Тишина наконец позволила мне услышать голоса друзей и начать соображать.

Первой осознанной мыслью было мчаться ко второй машине. Ведь там Таня! Я не успел сделать и шага, как увидел её. Она сама неслась к нам, в белом платье, окружённая красивым голубовато-серебристым сиянием. Мария Фёдоровна – её мама успела что-то крикнуть, за ней кинулись подруги, но поймал её Виталий Андреевич буквально за метр до машины.

– Таня, дочка, тебе туда нельзя! – говорил он, отчаянно пытаясь её удержать, а та вырывалась, как загнанная в охотничью яму тигрица.

– Виктор! Вик! – она звала меня, всё пыталась заглянуть в машину.

– Таня, не смотри туда!

Но она всё-таки увидела меня. Застыла, медленно, опуская руки, а потом…

Я никогда не забуду этого крика – чёрную молнию, прожигающую пространство раскалённым сломанным лезвием. От её удара волна чёрного пламени разорвала воздух и огненным покрывалом накрыла Таню.

Потом уже кричал я.

Она горела так страшно, безумно воя от боли. Свет вокруг неё трескался, осыпаясь обожжёнными обломками, и оставалась только мёртвая прогоревшая пустота.

Нас везли в больницу на разных машинах, но я сидел возле Тани. Пытался что-нибудь ей сказать, ещё не осознавая, что никто меня уже не слышит и не видит. Её серебристо-голубое сияние меркло с каждой секундой, словно в него заливалась грязная вода. На белой коже вспыхивали язычки чёрного пламени, прожигали и уходили под неё, а я ничего не мог сделать.

– Это боль, – шептал мой свет позади, – она родилась только что, поэтому такая сильная, такая обжигающая.

– Сделай что-нибудь! – я просил, сам не зная кого от отчаяния.

Таня мучилась страшно. Я всё пытался обнять её, но как ни странно, меня отталкивал свет:

– Не надо, Виктор, ты делаешь хуже, Сафэн справится.

– Кто? Кто справится? Она умирает!

– Нет, страдает, но не умирает.

* * *

Больница. Пространство перед глазами стало немного чётче, когда мы приехали, но краски и цвета ещё больше поблекли. Я мельком взглянул, как санитары скорой вытаскивают из машины меня, и помчался за Таней.

Страшное место. Пока её везли в травматологию, я шарахался из стороны в сторону от чего-то чёрного, стремительно летящего по коридору, растопырив утыканные шипами щупальца. Полы тонули в жидкой грязи, кишащей змеями, правда, то тут, то там вспыхивал неяркий свет.

– Осторожно! – доносилось до меня. – Виктор! Вик! Да подожди ты! Арим, останови его! Он же без щита!

– Ещё рано.

– Сейчас его сеть поймает! Глянь вон, летит за нами, голодная, голодная.

Поначалу я вообще не обратил внимания на эти голоса.

– Уворачивайся! – требовал кто-то, и меня отклоняло от курса движения лёгким толчком в бок.

Но краем глаза я видел, как свет позади меня короткими вспышками отгоняет чёрных «осьминогов» и, поджав щупальца, они уползают на потолок.

Таню катили вперёд под шапкой белого сияния. Оно и правда защищало её. Новые молнии вспыхивали, но ударяли в него, впитывались и растворялись.

Мой свет вдруг придержал меня:

– Ты должен пойти со мной.

– Что?! О чём ты?! Оставить её сейчас?! Я не могу!

– Виктор, остановись. Её ангел справится, ты сейчас должен вернуться к себе.

В раскрытые двери операционной как раз завозили меня.

– Не упирайся, – второй голос прямо взвился вокруг, – это важно, последний удар.

Они оба развернули меня, и мы влетели следом за каталкой. Врачи трудились надо мной, тело было опутано трубками.

Бух…

Глухой звук, приятный, но тревожный. Пространство покачнулось.

– Что происходит? – зашептал я.

Бух…

– Это твоё сердце.

Моё сердце, последние удары моего сердца.

– Разряд! Разряд!

Чем больше кричали доктора, тем яснее становилось моё зрение, только совсем и окончательно пропали все краски. Осталось объёмное, прозрачно-серое повторение предметов, такие же стены. А вот люди…

Вот, что значит видеть человека насквозь! Несколько оболочек друг в друге, как матрёшки. Самая первая похожа на просвечивающую серую ткань, а дальше тонкие прозрачные слои, сквозь которые проходит сеть тонких светящихся нитей.

От ступней ног к животу