Бинфорд остается менее известной, чем Льюис, именно она написала большую часть их основополагающей статьи. Салли, которая познакомилась с Франсуа Бордом и его женой Дениз де Сонневиль Борд в 1960 году, была знакома и с французским материалом. Она опубликовала ряд важных статей вместе с Льюисом в конце 1960-х, но развелась с ним и в 1969-м оставила археологию, занявшись общественной деятельностью.

В своей статье Бинфорды утверждали, что разные варианты мустьерских производств были созданы не разными группами неандертальцев, а могут быть проявлениями разных видов деятельности, осуществлявшихся в пределах одной группы. Некоторые орудия использовались вместе как составляющие одного набора, каждое только для определенных функций и действий. Деятельность на стоянке зависела от распределения природных ресурсов в округе. Бинфорды не стали подробно рассказывать о составе и использовании этих комплектов орудий, детально остановившись лишь на двух из них: это скребки и лезвия с одной стороны и пилы и зубила – с другой. Они предположили, что скребки и лезвия использовались для разделки и обработки туш животных, в то время как пилы и зубила – для обработки растений, в том числе дерева, и, возможно, вскрытия черепов и длинных костей (для доступа к содержимому).

Но Бинфорды пошли еще дальше, предположив, что первичной обработкой животных занимались в основном самцы группы, тогда как обработкой растений или костей занимались самки. Другими словами, «женщина кина» Борда была заменена «женщиной-зуборезкой» Бинфордов, которая делала только зубцы и насечки (а не более сложные скребки и острия) и выполняла скромную работу по обработке растений или раскалыванию костей.

Аргумент Бинфордов был частью особого взгляда на неандертальское общество, взгляда, который в течение некоторого времени был очень популярным, по крайней мере в англосаксонском мире неандертальской археологии: мужчины и женщины существовали как бы обособленно друг от друга, как в отношении добычи пищи, так и в трудовой деятельности. Сотрудничество между группами было невелико. Жизнь неандертальцев была практичной, ограниченной будничными заботами, а все планирование сводилось к реакции на неотложные потребности и наличие ресурсов.

Теперь мы знаем, что Бинфорды ошибались почти по всем пунктам. Они считали, что мустьерские орудия делались, использовались и выбрасывались на одной стоянке, а на самом деле некоторые из них перевозились далеко от места изготовления. Ученые думали, что неандертальцы в основном собирали павших животных или убивали более слабых молодых, старых или больных особей, но на самом деле они охотились на животных в расцвете сил. И наконец, Бинфорды думали, что каменные лезвия неандертальцев невозможно было использовать в качестве метательных орудий, но исследования показали, что это не так.

Несмотря на эти недостатки, подход Бинфордов оказал огромное влияние на науку. По словам Клайва Гэмбла, статья Льюиса и Салли Бинфорд о мустье «изменила правила игры во многих отношениях, поскольку авторы пытались взглянуть на каменные орудия не только с точки зрения описания и типологизации. Оглядываясь назад, трудно вспомнить, насколько это было спорно. Однако из их статьи вытекает столько всего с точки зрения ландшафтной археологии неандертальцев, что она оказала на меня мгновенное и продолжительное влияние».

Франсуа Борд и Льюис Бинфорд вместе со своими женами, которые были их партнерами по исследованиям, преследовали цель сделать неандертальскую археологию более научной, в значительной степени полагаясь на статистику. Подход Борда к анализу всего комплекса каменных орудий и акцент Бинфордов на их функции до сих пор остаются популярными. Совсем недавно археологи, такие как Гарольд Диббл, расширили свою работу, продемонстрировав, что многие типы орудий могут быть результатом долгой цепи обработки (например, в результате частого использования и повторной заточки односторонние скребки могут превратиться в двусторонние, а затем в сходящиеся боковые скребки). В чем Борд и Бинфорды потерпели неудачу, так это в том, что их теории не допускали, что неандертальцы способны к инновациям. Однако этот вид был намного более развит, чем предполагали ученые.

Общество неандеральцев

На основе каменных орудий и костей, а это почти все, что дошло до нас из той далекой эпохи, что мы можем определенно сказать о социальной жизни неандертальцев? Применяя концепцию перспективного планирования к социальным явлениям, мы можем утверждать, что неандертальцы лучше, чем их предки, предвидели, что их друзья и семья могут сделать в различных ситуациях. Другими словами, они становились все более развитыми, это позволяло им создавать более прочные связи и более крупные социальные единицы, что в конечном итоге улучшало способность неандертальцев к выживанию.

Эти рассуждения соответствуют гипотезе социального мозга, о которой мы упоминали ранее. Ключевым моментом гипотезы является то, что наш вид очень социален и что размер группы – важная часть нашего успеха. Все мы знакомы с опьяняющим чувством принадлежности к своей группе, и в хоре, и когда болеем за спортивную команду, и в совместной молитве. В повседневной жизни люди не просто жаждут этого чувства групповой принадлежности – само их выживание и развитие зависят от сплоченности группы. «Группа» – это не обязательно собрание людей, живущих вместе. Пожалуй, лучше определить ее как сеть взаимоотношений. Группа состоит из людей, которых мы узнаем по внешности или голосу и считаем надежными друзьями или союзниками.

Согласно гипотезе социального мозга, возрастающая сложность социальных навыков, необходимых для навигации в человеческих группах, вероятно, была основным эволюционным фактором увеличения размера мозга, которое мы наблюдаем у самых ранних Homo. По существу, работала положительная обратная связь. С увеличением социальной группы для достижения успеха человеку требовалось больше работать головой, что, в свою очередь, вело к усложнению мозга. Проблема сложных социальных отношений играла роль как для неандертальцев, так и для архаичных Homo sapiens, что может объяснить, почему в обеих популяциях параллельно шел процесс увеличения мозга, а вместе с ними росли и размеры групп.

Автор гипотезы социального мозга Робин Данбар связал размер социальной группы с размером неокортекса – внешних слоев серого вещества. Неокортекс является центром функций мозга более высокого порядка, таких как зрительное и слуховое восприятие, социальная и эмоциональная обработка, речь, память и обучение. Здесь размер – это еще не все, что касается мозга, поскольку у современных людей череп имеет куполообразную форму, вмещающую больший объем коры, чем относительно плоский череп неандертальца, несмотря на тот факт, что общий объем мозга неандертальца был таким же или даже больше, чем объем мозга человека современного вида.

Согласно Данбару, шимпанзе, как, вероятно, и наш с ними общий предок, живут группами от пятидесяти до пятидесяти пяти особей. Мозг современных людей, утверждает он, способен поддерживать социальные отношения примерно со 150 людьми. Это так называемое число Данбара, которое проявляется во многих аспектах человеческой деятельности – от эффективного размера военных подразделений до численности персонала компаний или отделов, а также