его по голове рукоятью меча.

Я вскочила на ноги, чтобы помочь Таро, но было уже поздно. Двое других мужчин заломили мне руки и потащили к выходу, где уже третий их спутник надел мне на голову мешок и перевязал руки. Я так и не увидела, что стало с Марией и нашими проводниками. Меня, как игрушку, посадили на коня, и всадник, крепко придерживая ношу, пустил его галопом. Всё, что я могла различить с мешком на голове, так это то, что скачем мы на запад, навстречу быстро угасающему солнцу.

Глава 16 «Покажи, кто ты есть»

Мой похититель остановился, лишь когда луна взошла на небе. Остановка была короткой: мне дали возможность попить, справить нужду и тут же вновь усадили в седло. Меня передали другому всаднику, который усадил меня на другого коня. Так я совершила несколько смен скакунов и наездников. Спустя два дня изнуряющей скачки мне вновь надели на голову мешок. «Значит, конец пути близок», — подумала я. Два дня мои мысли навязчиво кружились вокруг Таро и остальных спутников. Жив ли он? Что стало с Марией, Фарисом, Фенеком и другими слугами? От этих мыслей меня отрывал только кратковременный сон, в который я проваливалась, сидя в седле. Этого не произошло бы, если б Таро не потушил во мне огонь Хэнда. Этого не произошло бы, если б я согласилась выйти за Лиама.

Конь стал отбивать копытом по камню и замедлил шаг. Мы, должно быть, прибыли в какой-то город… В конце концов всадник остановил коня. И я, будучи не в силах сделать ни единого движения, завалилась на бок и упала вниз. Меня подхватили. Мужчина. Он держал меня на руках, и, если бы не ускользающее сознание, я бы точно вспомнила, кому принадлежит этот голос, ведь последнее, что я услышала, был вопрос: «Почему так долго?! Она едва дышит!!». Перед глазами мелькнуло что-то золотое, а затем я погрузилась во тьму.

Проснулась я в мягкой постели, по-королевски заправленной шёлковым бельём. Белоснежная невесомая ткань полога развевалась от мягкого теплого ветерка, задувающего в открытое окно. Справа от кровати находился низкий маленький стол, на котором лежала книга «Лалоба». Переплёт книги явно помялся и загнулся, ведь всё это время он был заправлен за мой пояс. «Едва ли книга поможет мне защититься от моего похитителя», — тревожно подумала я. Я села в кровати, пытаясь внимательнее рассмотреть место, где оказалась. Комната оказалась небольшой, стены и полы были вымощены белым камнем, а вся её роскошь заключалась разве что в постели. Но это была комната с кроватью, а не с тюремной койкой. На сундуке у кровати лежала одежда: серые шаровары и такого же цвета туника, искусно вышитые тонкой серебряной нитью, а ещё мягкие серебристые туфли с причудливыми изогнутыми носами. Одевшись и расчесавшись, я вышла из комнаты, но тут же наткнулась на стражника. После нескольких попыток заговорить, я убедилась, что он не знает моего языка и выйти мне тоже не позволит. Поэтому мне пришлось вернуться обратно в комнату, в растерянности и надежде, что о моем пробуждении сообщат и пришлют ко мне хотя бы переводчика. Так и случилось. Спустя некоторое время в дверь вошла низкая, чуть полноватая женщина, смуглая, с миндалевидным разрезом глаз и мягкой доброй улыбкой.

— Меня зовут Далия. Мой шейх повелел прийти и рассказать о вашей дальнейшей судьбе.

Та волна возмущения и отвращения, которую я испытала от новости, что кто-то вновь собирается решать за меня мою судьбу, вызвала в теле судорогу, и я, замерев в неконтролируемой ярости, прошипела:

— Кто твой шейх?

— Господин Илхам, конечно же.

— Веди меня к своему шейху.

Далия скрестила руки в защитном жесте и попятилась к двери. А затем с испугом в глазах произнесла:

— Что вы, юная госпожа. Женщинам нельзя заходить к господину, пока он сам их не пригласит!

— Эта женщина зайдёт. Веди.

От ужаса моих манер или всё-таки из жалости Далия исполнила мою просьбу. Покинув комнату, мы двинулись по длинному широкому коридору, освещенному солнечным светом сквозь пёстрые витражи. После высокой мозаичной арки архитектура здания стала более нарядной и помпезной, что напомнило мне родную Турию. Чем ближе к покоям отца, тем богаче выглядел замок. И вот мы оказались возле необычайно искусной высокой деревянной двери.

— Дальше мне нельзя. Я подожду вас здесь, чтобы проводить обратно.

Я промолчала. На мгновенье храбрость меня покинула. Что я могу сделать? У меня ведь даже нет с собой оружия, и я не знаю местного языка. Нет, по крайней мере я всё ещё остаюсь дочерью Правителя земель Турии. Пора использовать этот статус, в котором меня так много лет обвинял Лиам. И я открыла дверь.

Я вошла в просторную залу, утопающую в мерцании свечей. В центре помещения на низких подушках сидела группа мужчин. Все до одного обернулись на моё появление и всем своим видом выразили удивление. Один из мужчин даже вскочил на ноги со свирепой яростью в глазах. Я спокойно посмотрела на него. Я не боялась мужчин. Распознать, кто из них Илхам, не составило никакого труда. Властный спокойный взгляд, расслабленные плечи, золотом расшитый халат. Короткая белолунная борода и смуглая кожа. На вид он был едва ли не старше отца. И он один не оторвался от своего чая, а лишь снисходительно улыбнулся.

— Я желаю говорить со своим похитителем, с человеком по имени Илхам.

— Что ж, говори юная госпожа, вот он я, перед тобой, — улыбаясь приторно-сладко, ответил мой собеседник.

— Я знаю ваши обычаи, шейх, и с удовольствием преподнесла бы вам самое редкое из имеющегося в сокровищницах Турии оружие в знак моего уважения к вам, — наконец-то мне хоть где-то пригодились талмуды Сэма, — но вы лишили меня этой возможности. Вы напали на мой караван, нанесли ущерб моим проводникам и взяли в плен единственную дочь Магистра Адама, Правителя земель Турии.

Илхам переглянулся с одним из мужчин за столом, как раз тем, кто кидал на меня яростные взгляды.

— Вы не знаете наших обычаев, если не удосужились приветствовать меня на языке пустыни. Не уважаете порядки моего дома, если не подождали приглашения, как это подобает делать почитаемой женщине, и я очень сомневаюсь, что вы являетесь той, за которую себя выдаёте.

— Вы можете удостоверить мою личность, запросив сведения у Магистра Адама.

— Я, конечно, могу. Вести о некой беглянке, которая нарушила волю отца и сбежала от наречённого, бросив свою страну и свой народ, дошли и до нас. И если бы я не знал