– …и сидела бы я одна в квартире никому не нужная и всеми забытая, – радостно закончила Милочка и осеклась, наткнувшись на мрачный взгляд именинницы.

– Обедать давай, остынет все, – кивнула Галина Николаевна на стол, на который Катя уже давно поставила две тарелки с жиденьким, сизым борщом.

– Фу! Гадость какая! – всплеснула руками Милочка. На казенных харчах, конечно, можно сидеть, но не в день рождения. Она снова нырнула в необъятный пакет, и через секунду на столе уже дымилась перелитая из термоса в чистые тарелки уха, а на блюде ждали своей очереди еще теплые, заботливо упакованные в фольгу мясные котлеты и картофельные драники.

Поели, чокнувшись для порядка гранеными стаканами с киселем, который Милочка, конечно же, обругала, пообещав в следующий раз принести «настоящий кисель, чтобы не пить помои». Посмотрели телевизор: очередную серию нескончаемой мыльной оперы. Галина Николаевна увлеченно старалась ввести подругу в курс событий, но та лишь отмахивалась:

– Да на кой мне? Некогда ведь смотреть. Пока все дела переделаешь – еле до кровати доползаешь, а там уж лишь бы глаза закрыть.

– Неужели ни одного не смотришь? – ужасалась именинница, сочувственно разглядывая подругу, а та лишь смеялась в ответ:

– Вот те крест! У нас телевизор надежно оккупирован. Днем мальчишки мультики смотрят, а вечером у Валерочки футбол.

– У Валерочки, – не сдержавшись, передразнила Галина Николаевна.

– Так а что же? – смутилась Милочка. – Он ведь за день устает за баранкой, а придет – мальчишки проходу не дают: «Папа то, папа се». А когда угомонятся, ему и отдохнуть ведь хочется.

– А тебе? – бросилась хозяйка в атаку, но гостья сдаваться не собиралась:

– Мне? Мне, Галочка, футбол совсем не хочется смотреть, – и Милочка по-детски прыснула в кулачок, то ли радуясь собственной шутке, то ли представив себя в роли неистовой болельщицы.

– Полдник, – зычно известила за дверью Катя.

– Иду-иду, – откликнулась Галина Николаевна, взяла с тумбочки пакет с батончиками и медленно прошаркала к двери. У выхода обернулась к Милочке: – Я сейчас.

– Иди, угощай, – заговорщицки подмигнула подруга. – Ты уже придумала, какой кавалер должен оценить твою щедрость?

– Да ну тебя! – отмахнулась именинница, зардевшись. – Какие тут кавалеры? Одно старичье.

В пансионате, который нашли для нее дети два года назад, публика действительно была не слишком презентабельная. Конечно, совсем уж опустившихся не встречалось: все-таки заведение не государственное – платное, а за непотребных, как правило, платить некому. Самим-то пропащим разве придет в голову избавиться от квартиры, а деньгами со счета за постой и еду расплачиваться? Галина Николаевна вот не пропащая вовсе, а ей и то не пришло. Спасибо, дети надоумили, посоветовали, как полученной суммой распорядиться. Так что Галине Николаевне есть чем гордиться: и на старости лет она никому ничем не обязана, имеет для жизни все необходимое: четырехразовое питание, медицинский уход, личный душ, телефон и телевизор, и даже может себе позволить устраивать людям сюрпризы и поднимать настроение.

Галина Николаевна прошла по этажу, заглядывая во все комнаты и принимая поздравления. Вернулась не с пустыми руками: одна соседка преподнесла ей пару носков, другая – бусы из бисера, а один симпатичный старичок (Арсений Иваныч) – книгу со стихами Тредьяковского.

– Какие внимательные люди! – восхитилась Милочка.

– Ничего, – равнодушно согласилась именинница, бросив носки в шкаф, бусы в тумбочку, а книгу – на полку. Разве могли эти безделушки сравниться с корзиной цветов? Вот Маришка – это да, это внимание. А это что? Так, обычная вежливость. Галина Николаевна беспокойно взглянула на часы. Время близилось к шести вечера, значит, в Ванкувере почти семь утра, значит, наилучшим пожеланиям уже пора бы превратиться в нечто более выразительное.

И тут же, отвечая тревожным мыслям хозяйки комнаты, телефон зазвонил в третий раз за день.

– Мариша? – Именинница расплылась в довольной улыбке. Гостья тоже заулыбалась. – Конечно, золотко мое, конечно, получила. Спасибо тебе, детка! Спасибо! Только по-английски все. Ах, не понимают иначе? Ну, понятно, понятно. Главное, цветы, конечно. Розы шикарные, просто загляденье. Тетя Мила передает тебе привет. Что? Включить на громкую связь? Мил, где тут громкая? – Женщина беспомощно обернулась к подруге.

– Кажется, эта. – Милочка нажала на кнопку, и в комнате зазвучал деловой и слегка недовольный голос, говорящий с не сильным, но уже довольно ощутимым акцентом:

– Нашли? Ну, слава богу! Тетя Милочка, вы там за мамой хорошо смотрите?

– Ей и без меня есть, за кем смотреть, – пробурчала Галина Николаевна, но в глазах зажглись веселые искорки: Маришка переживает, Маришка беспокоится.

– Смотрю, смотрю, – отозвалась Милочка. – Только, Мариночка, ты бы сама как-нибудь прилетела на маму взглянуть.

– Да я хотела, теть Мил, только теперь, наверное, не скоро получится. – Голос дочери звучал скорее загадочно, чем расстроенно, но Галина Николаевна все равно всполошилась:

– Что? Что случилось? Ты заболела? У тебя неприятности? Проблемы с Джефом?

– Да все с ним в порядке, мам. И со мной тоже. Просто мне рожать через два месяца, так что полеты, да еще на дальние расстояния, временно исключены.

– Рожать? Ну, слава богу! – Именинница продемонстрировала подруге широкую улыбку и поднятый вверх большой палец правой руки. Милочка умильно промокнула платочком глаза. – Я уже заждалась, Мариша. А кто, кто у нас будет? Как назовем? А что врачи говорят? Все в порядке, да? А что же, что же ты не сказала? Специально молчала, да? Хотела мне подарок такой сделать? Вот моя умница, мое золото! Я же всегда вам говорила, что лучше дня рождения не бывает ничего на свете. Ты мне теперь веришь? Ну, разве я могла мечтать о таком сюрпризе? А он вот, пожалуйста, прилетел. Ну, подарок так подарок! Всем подаркам подарок. Спасибо тебе, моя хорошая.

– Да не за что, мамуль. Ты давай, будь здорова, лекарства там принимай все, не болей.

– Конечно, не буду. Мне же теперь нельзя. Разве можно болеть, когда такие новости. Мне же теперь лететь. Ты только скажи, когда лучше: сразу до родов или немного погодя?

– …

– Алло! Мариша! Мариш, ты меня слышишь?

– Да… да… я… мам, а куда ты лететь собралась?

– Как куда? К тебе, конечно! Куда же еще?! Ты же не думала, что мама тебя бросит в такой ситуации, а? В чужой стране, с грудным ребенком. Нет, мама на то и мама, чтобы подставить плечо. И ты ничего, пожалуйста, не говори по поводу моих ног, они еще хоть куда, я еще за внуком побегаю или за внучкой. Мариш, а кто будет-то?

– Вроде девочка.

– Ну, за внучкой, значит. Мариш, у вас там, я слышала, дети в каких-то конвертах спят, ни одеял у них нет, ни подушек. Мариш, ты в эту чушь не верь, ладно? Ничего ребенок не запутается и не задушится. Вы вон выросли без проблем и в нормальных кроватях спали. Так что ты не переживай: я привезу и подушечку, и одеяльце, и тетрадочку еще с бабушкиными рецептами. Девочке нужно здоровое питание. Все эти баночки модные – полная ерунда. Ты маму слушай! Мама знает, что говорит. Так, что еще я должна привезти?