Просидев неподвижно несколько секунд, я снова открываю глаза. Кажется, опасность миновала. Я бесшумно высвобождаю правую ногу, которую неудобно поджала под себя, и начинаю расслабляться, потому что местность мне знакома. Не перечесть, сколько раз я пряталась в этом шкафу. Сам его запах возвращает меня в детство: едкая вонь резиновых сапог, благоуханье старого дерева и слабый химический аромат клея. Клеем в гардеробе воняет с тех пор, как Гас увлекался моделированием – я щупаю вокруг себя и натыкаюсь на старый горшок, который он использовал. Надо же, все еще здесь – очевидно, хозяйственные ручонки Кристы не добрались до гардероба. Клею, наверное, лет двадцать, не меньше, он весь высох. Кому другому – бесполезный хлам, а мне он сразу напоминает брата, как он в двенадцать лет сидел за столом и с серьезным видом соединял кусочки дерева, чтобы получился истребитель, а Мими требовала все немедленно убрать, потому что через минуту ужин. Гас всякий раз возражал, даже не поднимая глаз: «Но, Мими, это самый ответственный момент», на что она смеялась: «Ответственный, говоришь? Тогда понятно».

Забавно, как приходят воспоминания: то фрагментами и обрывками, а то огромными кусками.

Я смотрю на часы и не верю своим глазам. Уже половина восьмого. Я-то думала, что к этому времени давно уберусь отсюда, а на деле сижу в гардеробе, и ноги у меня затекли. Я осторожно высовываю голову и тотчас втягиваю ее обратно, потому что в дальнем конце холла слышится характерное поскрипывание. Вот оно, преимущество многолетней игры в прятки – я знаю этот дом как свои пять пальцев. И могу сказать, когда кто-то приближается. Что именно сейчас и происходит.

Я заныкиваюсь в сумраке шкафа, надеясь, что человек, кем бы он ни был, пройдет мимо, но шаги останавливаются. Судя по каблукам, это женщина. Теперь она топчется на месте. Что она делает? И кто она вообще? В дверце шкафа, где неплотно прилегают плашки, есть щель, я не могу удержаться от искушения и подглядываю…

Нееет! Чур меня!

Это Криста поправляет перед зеркалом в холле утягивающее белье. Ее лица я не вижу, зато в поле моего зрения браслет на ее запястье и пальцы с наманикюренными ногтями, затягивающие на поясе эластичную ленту. Она думает, что одна, и задрала платье, желая лучше обозначить фигуру, а у меня из шкафа открывается обзор, как в первом ряду. Обалдеть. Вот так ныряешь в шкаф, надеясь попасть в Нарнию, а получаешь панорамный вид на филейные части мачехи.

И да, я знаю, что на самом деле она мне не мачеха, но ведет себя именно так. Точно все здесь принадлежит ей. Включая мебель, наших друзей и папу.

Я молча наблюдаю за ней – с ужасом и восхищением. От искусственного загара у нее на животе полосы, но она, по-видимому, считает, что никто их не увидит. Кроме папы, в джакузи…

Нет. Нееет. Только не #сексзашестьдесят. Или #виаградействует!, который папа запостил в прошлом месяце, выложив их с Кристой совместную фотку в белых махровых халатах. (Я чуть не умерла от стыда.)

Тут у нее звонит телефон, и я замираю, когда она отвечает своим гнусавым голосом.

– Привет, Лейс. Я в холле. – Она слушает, а потом говорит на полтона ниже: – Да, я собираюсь объявить об этом за ужином. То-то они распетушатся. Ладно, сейчас увидимся.

Она убирает телефон, а я моргаю в щелку. Что это она объявит? И кто распетушится?

Криста отступает от зеркала, ее лицо появляется в поле зрения, и я сглатываю. Она выглядит потрясающе, очень в своем духе – вся бронзовая, с блестящими тенями на веках. Она всегда носит накладные ресницы, но сегодня пошла вразнос – над глазами у нее нависают два огромных черных опушенных крыла.

– Я – красивая женщина, – сообщает она своему отражению, и сердце у меня екает. Вот только Кристиной самопсихотерапии мне и не хватало. Она поднимает подбородок и удовлетворенно оглядывает себя. – Я – красивая, сильная, сексуальная женщина. Я достойна лучшего в жизни.

Ну-ну. Я закатываю глаза. Для начала раскошелилась бы на автозагар получше.

– Я достойна любви, – говорит себе Криста с еще большей убежденностью. – Я достойна добрых даров от мира. У меня волосы как у двадцатилетней. – Она с самодовольным видом запускает пальцы в свою мелированную светлую гриву. – У меня тело как у двадцатилетней.

– Вранье, – вырывается у меня, и я тотчас прикрываю рот рукой.

Блин. Блин.

Криста замирает и оглядывается по сторонам. Я мгновенно ретируюсь в глубь гардероба. В задней стенке отсутствует планка, и при желании можно спрятаться в темной нише. Я шустро протискиваюсь в пролом, вдыхая затхлый запах тесного пространства, и подтягиваю ноги, стараясь быть неподвижной и невидимой.

Как раз вовремя, потому что Криста рывком распахивает дверцу.

– Кто здесь? – вопрошает она, и я перестаю дышать. Только бы не спалиться. Не сейчас. Не перед Кристой.

Я вижу ее сквозь пролом. Она вглядывается в темноту, сдвигает туда и сюда пальто, взгляд у нее прищуренный и подозрительный. А я отсиживалась за шкафом миллион раз. И на мне все черное. И, к счастью, перегоревшую лампочку никто поменять не удосужился.

– Я схожу с ума, – наконец бормочет она себе под нос и захлопывает дверцу. – О, привет, Ромилли, – громче добавляет она при звуке приближающихся шагов. – Как вечеринка, нравится?

– Очень, – говорит Ромилли своим обычным холодным тоном.

И Ромилли здесь? Мне казалось, все вечеринки заканчиваются на кухне, а не в холле.

– И ты, Гас! – восклицает Криста. – Мы с тобой почти не говорили, дорогой.

Гас! Я инстинктивно подаюсь вперед. Я его лет сто не видела.

– Привет, Криста, – послушно отзывается Гас. – Красивое платье.

– Ну спасибо! Мне показалось, оно отлично оттеняет камушек.

– Изумительно. А как Бэмби? – вежливо интересуется он. – Раньше не было случая узнать.

Гас спрашивает о собаке Кристы только потому, что папа как-то отчитал нас всех из-за этого. Он сказал, что мы могли бы быть любезнее с Кристой и время от времени, скажем, спрашивать ее о Бэмби.

– Бэмби чувствует себя хорошо, спасибо, Гас, – говорит Криста. – Правда, слегка нервничает из-за гостей.

– Не он один, – говорит Гас. – Я тоже.

Я не в силах устоять перед желанием припасть к щели и взглянуть на брата. Но вместо него в поле моего зрения оказывается Ромилли. Класс.

Выглядит она хорошо, нужно признать. Ромилли всегда хорошо выглядит – опрятно и по-спортивному. На ней очень простое черное коктейльное платье, открывающее отменно мускулистые руки с шикарным загаром. Она почти без