Шапочка, конечно же, все возвела в формат 5D и чуть не упала в обморок от зловонного запаха. Волк оказался более сдержан, но то же потерял дар речи и зажал нос лапой, чтобы не задохнуться.

Вся комната после веранды была заставлена пустыми бутылками и консервными банками. На окне, вместо занавески, висела огромная паутина, а старинная мебель была погребена под слоем пыли. Волк дотронулся рукой до комода и тут же оказался в серой «перчатке». Да здесь сам черт ногу сломит!

– Это не командировка, это ссылка! – кажется, оптимизм, присущий Волку, забарахлил.

«А может, это розыгрыш? – понадеялась Оленька. – Сейчас откроется дверь шкафа, и из него выйдет Валдис Пельш с букетом в руках и бутылкой шампанского…» – Шапочка огляделась, пытаясь понять, где прячется съемочная группа.

Но все было тихо.

– Не стойте на пороге. Чувствуйте себя как дома. Располагайтесь. Ах, – махнула рукой Лариса Степановна, видя полные ужаса взгляды гостей, – это так, творческий беспорядок, не обращайте внимания. Да что же вы такие стеснительные? Милости прошу! Проходите в дом…

– Может мы это… на улице? – шепнул Волк Шапочке на ухо.

– На сеновале? – ужаснулась Оленька.

– Точно, – в его голосе Красная Шапочка почти услышала мечтательность.

– Я боюсь, – прошептала Оленька. – Там иногда водятся змеи.

– А здесь, как я вижу, одни бабочки порхают… – Сменил свое настроение с романтического на скептическое Волк.

– Лариса Степановна, – Ольга семенила за пожилой актрисой. – А ты же говорила, что дачный поселок у тебя городского типа…

– Ну так, все верно! За свои слова отвечаю. – Лариса Степановна, не обращая внимание на пыль, отпирала следующую комнату. – Городской тип. Борисыч, ты его видела у клуба, всем здесь заправляет. Протянул к нам газ, организовал две артезианские скважины в поселке. И вот! Вчера у Нинки говорящий попугай как начал материться, а во дворе-то дети играют! Борисычу потребовалось ровно две минуты, чтобы усмирить бескультурную птицу.

Затормозив у двери, актриса рассказывала, а Красная Шапочка и Волк, еле держась на ногах от усталости, не решаясь присесть на пыльные табуретки, и стойко держались у дверного косяка, крепко прислонившись к нему плечами.

– Уж не знаю, какими такими способами он воздействовал – то ли рассказал попугаю анекдот, то ли запугал, то ли переговорил в мате. Но факт остается фактом. Попугай целый день ни слова не проронил! Ох уж этот Борисыч, ох шутник. Я же ему…. Эх, да ладно… – И Сказительница заливисто расхохоталась. – А вы, наверное, устали да проголодались с дороги? Сейчас я стол накрою да накормлю вас свежими щами.

После поворота ключа открылась следующую дверь, и Красная Шапочка с Волком в очередной раз обомлели.

Какого же было их удивление, когда они осознали, что оказались в светлой просторной и нарядной кухне! Белоснежная кружевная скатерть на столе, опрятные занавесочки на трех окнах, васильки в хрустальной вазе, фарфоровые чашки утащенного с последних съемок сервиза… Загляденье просто!

– То ли у меня начались галлюцинации, то ли мы в гостях у тетушки по имени Метелица, то ли путешествуем на машине времени… – пробормотал Волк себе под нос, пытаясь найти в происходящем разумное зерно.

– Присаживайтесь, – гостеприимно пригласила Сказительница. – Сейчас я вам налью свежих щец на курочке, с утра варила. Руки, как я вижу, вы уже где-то помыли.

Сдерживаясь от комментариев, присев к столу, Шапочка отмела все сегодняшние эмоции и со зверским аппетитом стала поглощать вкуснейшие щи, закусывая ломтями ржаного хлеба.

Несмотря на критическую отметку – стрелки показывали восемь часов вечера, что на два часа перекрывало допустимое диетой время, Красная Шапочка попросила добавку. Доедая свою порцию, Волк тоже хмыкнул: «Еще!»

Странно, но Оленьке понравилось, как аккуратно ел Серый Волк. Он не хлюпал, не чавкал, не выплевывал сквозь огромные зубы пищу и даже промокал почти человеческое лицо салфетками, предоставленными Ларисой Степановной в отдельной, весьма старинной чашке, «заимствованной» ею, видимо, на других съемках.

Довольно крякнув, Лариса Степановна поднялась к газовой плите и щедро зачерпнула щи половником из кастрюли. Наливая их в подставленные тарелки, она приговаривала: «Кушайте, мои хорошие! Набирайтесь сил! Вот завтра отснимитесь и огород вскопаете… А что вы на меня так удивленно смотрите? Поговорку слыхали? «Волка ноги кормят!»

Волк закашлялся, а Шапочка начала так сильно стучать по его спине, вымещая все агрессию сегодняшнего дня, что едва не покалечила Серого. Кашель прекратился, когда в окно постучали.

Лариса Степановна как ни в чем не бывало, рассмеялась: «Домовой. В гости просится».

С чувством юмора у актрисы все было в порядке. Волк поддержал ее смехом, но на повторный стук все же напрягся. За темнеющим вечерним окном в стекло билась огромная летучая мышь. При виде ее у Шапочки перехватило дыхание, и девушка вцепилась обрезанными, по совету Матушки, ногтями в волчью шерсть, отчего тот слегка взвыл.

– Эх вы, городские трусишки! – усмехнулась Сказительница. – Это Брателла, девочка. Прошу любить и не жаловаться.

Глаза актрисы сверкнули, а Брателла, заслышав свое имя, стала истошно хлопать кожистыми крыльями – то ли красуясь, то ли не помня себя от страха, то ли желая поужинать. Лариса Степановна усмехнулась. Выглядела она сейчас весьма домашненько. В пестром платье и с кухонным полотенцем в руках.

Невероятно, но Волк боялся мышей, как домашних, так и полевых и летучих.

– Как-то мне не того, водички бы… – Волк было бросился к эмалированному ведру, стоящему под столом и прикрытому жестяной крышкой, освежиться, но после поднятия крышки в нос ему шибанул совсем иной запах.

– Не советую! – хихикнула Лариса Степановна. – Крепчайший первач получился. Нам здесь еще жить и жить, Борисыч в гости зайдет, из съемочной группы кто заглянет, а водка в сельпо дорогая.

Волк чихнул и спешно дал задний ход – вернулся к столу.

– День сегодня был тяжелый, – продолжила Лариса Степановна. – Встали в шесть утра. Долго ехали. Давайте по котлетке с жареной картошечкой, чайку и спать… Спать будем так: я в своей спальне, Оленька здесь, на кухне, на диване, а ты, Волк, в темной комнате, она у меня для гостей, там окошко маленькое. Оля! Я тебе дам ночнушку, она стираная и почти новая, ей лет двадцать.

– А напоследок я скажу… – проговорила Лариса Степановна, расстелив гостевые постели в разных комнатах и усевшись на диване, в ногах Красной Шапочки: – Я сегодня такая расстроенная…

Меньше всего Оленьке хотелось именно сейчас слушать житейские откровения, но она смирилась:

– Давайте, Лариса Степановна, откровенничайте.

– Вот беда-то, кручинушка, – вздохнула Сказительница, утирая со щеки слезу революционера и радетеля о народном благе. – Все эти годы я желала прихода цивилизации в нашей деревне и мечтала, чтобы к нам провели нормальную асфальтовую дорогу. И Интернет нужен нам как воздух, а то приходится бегать на почтовую станцию для сидения в «Однодачниках».