Я швырнула трубку и уставилась в одну точку. Я чувствовалаполнейшее опустошение и не знала, что делать дальше. Точно я стою на краюобрыва и не могу решить — прыгнуть мне или нет. Я должна найти свою подругу,должна разобраться в своих проблемах, но мне не на кого рассчитывать, неоткудаждать помощи. Я подумала о своей маме. Если бы она только могла представить,какие трудности снова уготовила мне судьба. Мама сделала из меня очаровательнуюдевушку с хорошими манерами и покладистым характером. Она научила меня бытьромантичной, загадочной. И, конечно же, заботливой. Благодаря ей я умею вкусноготовить, делать тысячи важных вещей и писать стихи. Мне всегда казалось, что яумею общаться с людьми, дарить им хорошее настроение, заставлять их улыбаться.От меня никогда не исходили флюиды зла. У меня есть все для того, чтобы бытьсчастливой. Наверное, в этом мире счастлив лишь тот, кто хамоват, груб и нагловат.И вот сейчас я словно застыла над пропастью и вокруг нет ни единого человека,который протянул бы мне руку помощи.

Я вспомнила те минуты, когда я жалела о том, что не умерла.Но, видно, кто-то наверху заставлял меня бороться с жизненными передрягами и непозволял умереть. Наступит момент, когда я сожгу свое прошлое вместе со всемиужасными воспоминаниями и обрету долгожданный покой…

Я подошла к телефону, со страхом и надеждой набрала номерМилы. Трубку никто не взял. Мертвые не слышат телефонных звонков и не могутбрать трубки…

Не помню, удалось ли мне поспать в то утро. Я постоянновздрагивала, поднималась и смотрела в окно. Снова ложилась, закрывала глаза истаралась уснуть. Меня мучили кошмары, рисовались жуткие картины того, чтоможет происходить с моей подругой. Я включала свет и сидела на кровати вполнейшем оцепенении. Днем я почувствовала себя значительно лучше. Надо былочто-то предпринимать, и я попыталась придумать что-нибудь на свежую голову,если, конечно, ее можно было назвать свежей. Я решила встретиться с Милинымшефом и все объяснить ему. Если он не захотел говорить со мной по телефону, этоеще ничего не значит. Он не сможет отказать в помощи, глядя мне в глаза. Вконце концов мне больше не к кому обратиться. Это единственный человек,которого Мила считала достаточно близким. Мила как-то сказала, что почти каждыйдень он обедает в ресторане гостиницы «Балчуг». Значит, есть реальнаявозможность с ним встретиться. Я буду искренне молить Бога о том, чтобы сегодняэтот человек не изменил своим привычкам. Я надела одно из своих лучших платьев,расчесала слегка свалявшийся парик и стала пристраивать его на голове.Неожиданно раздался пронзительный звонок в дверь. Я вздрогнула и съежилась.Осторожно заглянув в глазок, я облегченно вздохнула. Это был Челноковсобственной персоной. Открыв дверь, я посмотрела на бывшего мужа взглядом,полным ненависти, и процедила сквозь зубы:

— Какого хрена тебе надо?

Челноков оглядел меня с ног до головы, затем самым хамскимобразом отодвинул в сторону и вошел в квартиру.

— Какого хрена тебе здесь нужно? — повторила ясвой вопрос.

— Я здесь прописан, — невозмутимо произнес мойсупруг.

— И что?! Это не дает тебе права входить сюда когдавздумается. И вообще, сегодня же вызову слесаря и поменяю замки.

— Вызывай кого хочешь. Я тут прописан, значит, могувойти в этот дом в любой момент, когда мне захочется. Если ты поменяешь замки,я просто взломаю дверь.

— Ну ты и сволочь!

— Надо было смотреть внимательнее, за кого выходишьзамуж.

Остановив взгляд на откровенном вырезе моего платья,Челноков ухмыльнулся и сел.

— Куда намарафетилась?

— Тебе какая разница?

— Оправилась от своей придуманной болезни и сразупобежала по мужикам! Мне кажется, ты слишком хорошо выглядишь для умирающей.

Моя голова была занята совсем другими мыслями, и мне меньшевсего хотелось говорить с ним. Вот он сидит и смотрит на меня пожирающимвзглядом… Стоит мне захотеть, и мы окажемся с ним в постели… Совсем недавно яотдала бы за эти мгновения полжизни, а возможно, и больше. Я готова умереть вобъятиях любимого человека. Но сейчас я не пожертвую ради этого ничтожества ниодним мгновением, ни одним… Я научилась ценить жизнь и поменяла взгляды намногие вещи, в том числе и на свою неудавшуюся семейную жизнь. Болезнь сделаламеня старше и мудрее.

— Так куда ты так вырядилась? — спросил муж.

— Какая тебе разница?! Выметайся отсюда! Мне некогдавыяснять с тобой отношения!

Челноков закинул ногу за ногу и нервно закурил.

— Раньше ты никогда не поднимала на меня голос, —заметил он.

— «Раньше»… Раньше все было совсем по-другому…

— Может быть. Но я как был твоим мужем, так им иостался.

— Я потеряла мужа, когда узнала о своей болезни изагремела в больницу. Челноков, я тороплюсь. Говори, зачем пришел, и мотай навсе четыре стороны.

— Я не могу найти свою куртку.

— Господи, какую еще куртку?! По-моему, ты не оставилздесь вообще никаких вещей.

— Но куртки я так и не нашел. Она зеленого цвета. Я вней раньше всегда на сплав ездил.

— Какая может быть куртка в совершенно пустой квартире?Лучше повнимательнее посмотри вещи, которые ты отсюда стащил.

— Я ничего не стащил. Я взял лишь то, что принадлежитмне по праву.

— Ты воспользовался моей болезнью и обворовалквартиру, — отрезала я.

— Я не могу воровать в своем доме. Я тебе уже говорил,что я здесь прописан и никто не сможет мне запретить сюда приходить.

— Что за куртка? — спросила я, чтобы поскореезакончить наш разговор.

— Обыкновенная куртка. Зеленая ветровка из плащевойткани.

— А что, на новую нет денег? — А откуда имвзяться, если я не могу устроиться на работу?

— Понятно. Тяжело устроиться на работу, когда ты неработал черт знает сколько лет.

Я вышла на балкон и стала рыться в сумке со старым, видавшимвиды тряпьем. На самом дне лежала довольно выцветшая, рваная куртка, которую ещедо болезни я хотела выкинуть. Я показала ее Челнокову и недоуменно пожалаплечами:

— Эта, что ли?

— Эта, — обрадовался Челноков. — Еезаштопать, и ей цены не будет. В любой поход можно надеть…

— Заштопай.

— А может, ты мне ее заштопаешь?

— Пусть тебе твои бабы штопают. Я уже свое отштопала,хватит.