Он улыбается.

– Ламия, не думал, что тебе своего тела мало, – Хейзел попыталась оттолкнуть Леама, но он крепко её схватил. – Задушить бы тебя, змея. И посмотреть, как ты умрешь вместе с этим телом. Как твой папочка разожжёт котёл по твою душу.

– И убьешь свою любимую нимфу? Попробуй, я ради этого даже умереть готова.

Он с сильно тряхнул меня.

– Пошла вон, тартаровская гадина!

Хейзел громко засмеялась и оставила мое тело.

Смотрю на Леама своими глазами, он всё ещё держит меня.

– Отпусти меня. Хейзел ушла, – почти шёпотом говорю ему.

Его взгляд меняется, в нем появилась теплота. Нежно прижимает к себе. Мне плохо, больно, хочется рыдать на взрыв. Сильные мужские руки обнимают, пока я даю свободу эмоция. Леам ласково гладит меня по голове. И впервые за год я чувствую, как скучала по нему. Как мне было тяжело и как сильно мне его не хватало.

Смотрю на него, он вытирает ладонью мои слезы.

– Мне надо идти.

– Я не дам тебя в обиду.

– Спасибо, но не стоит. Никому от этого лучше не будет.

Выхожу из уборной и направляюсь к лифту. Ухожу отсюда. Плевать на желания Хейзел, я не хочу и секунды рядом с ней находиться. Кабина лифта стремительно спускает меня.

Уже на улице чувствую призрачный привкус свободы. Делаю несколько шагов в сторону Восьмой авеню, и меня грубо одергивают за руку.

– Я тебе не давал разрешения уходить, – голос Аарона жесткий, как метал, а от его прикосновения становится не по себе.

– Мне кажется, сегодня я сделала всё, что могла. Не знаю, зачем вам травить Леама, но вы своего добились.

Рывком Аарон прижимает меня к себе, оттаскивая в сторону. В метре от того места, где я стояла, упало что-то большое. От осознания увиденного вскрикиваю. На земле, истекая кровью, лежит человек. Хотя нет, не человек. Это сатир. Тот самого, с которым я сидела возле бара. Он не мог сам выпрыгнуть с крыши «Бара 54». Если только ему не помогли. Я поднимаю голову вверх, туда, где находится бар. В защитном ограждении видна дыра. В ней стоит бог. Он гневно смотрит на нас Аароном. А я вспоминаю слова Леама, которые он произнес во дворе Вебстер Холла: «Следующего – убью»…

Даже не знаю, где хуже: на вилле высших богов или в центральном департаменте полиции Нью-Йорка, куда после падения сатира плавно перенёсся мой вечер. Я уже почти сутки сижу в комнате для допросов и от скуки в сотый раз рассматриваю мельчайшие детали одежды полицейского: мятый пиджак и несвежая рубашка с головой выдают небрежного и невнимательного к бытовым мелочам человека. Так часто бывает с людьми, полностью посвятившими себя работе. Следователь задавал бесконечные вопросы: «Как познакомились?.. О чём говорили?.. Почему вы ушли раньше?.. Кто может подтвердить?»

Смерть несчастного сатира квалифицировали, как самоубийство. Будь я обычной девушкой, а умерший – простым парнем, меня, наверное, отпустили бы через двадцать минут. Но есть «но». И даже не одно.

Первое «но»: следователь – посвященный человек. Он допрашивает с пристрастием, потому что не видит логики в поведении самоубийцы – вот только что парень сидел за барной стойкой, а через секунду прыгнул с крыши огромного небоскреба… Конечно же, полицейский догадался, что без магии не обошлось. Понимаю его сомнения, но ничем не могу помочь. Мы ходим по кругу: следователь задает одни и те же вопросы – я даю те же ответы.

Уставшая, голодная, злая – мне не предоставляют адвоката и не дают позвонить сестрам. Я сижу в закрытом кабинете и уверена, что через зеркало на стене за мной кто-то наблюдает. Хотя что скрывать? Я прекрасно знаю, кто там находится! Это и есть второе «но», почему я нахожусь здесь так долго.

В дверь постучали:

– Джон, тебя главный вызывает. Я тебя подменю.

Следователь взглянул на вошедшего, аккуратно собрал документы в стопочку и вышел. Леам тут же занял его место. Я откинулась на стул:

– Ну и к чему весь этот цирк?

– Почему сразу цирк? Это обычный допрос, идёт рабочий процесс расследования.

– Я не подозреваемая, чтобы меня держать в клетке столько времени. Даже убийцам предоставляют адвоката.

– А чем тебе плохо? Здесь же лучше, чем в компании мертвого семейства?

– Лучше, – я уже уловила ход его мыслей. – Я сразу поняла, что без тебя здесь не обошлось. Ты же главный блюститель морали! Сын Астерии, богини справедливости! Потомок, держащий под контролем всю муниципальную полицию города!

Леам улыбнулся. Ему не нужно отвечать, ведь я вижу его насквозь: он закрыл меня в полицейском участке, чтобы вышло время, которое я должна была провести в доме Аарона и Хейзел Дарк.

– Я так понимаю, ровно в двенадцать зайдет следователь, извинится за причинённые неудобства и отпустит на свободу? Ты теперь всегда будешь закрывать меня в полицейском участке с пятницы по воскресенье?

– Знаешь, я не смотрел на ситуацию под таким углом. Но обещаю подумать. Твоя идея мне уже нравится, – отшучивается Леам.

Часы, висящие над дверью, показывают, что скоро полночь. Ещё каких-то пятнадцать минут, и я смогу быть свободна от обязательств перед высшими богами дома Аида. А значит, меня выпустят и из участка. Но есть вопрос, не дающий мне покоя:

– Это ты заставил сатира спрыгнуть с крыши?

Леам посмотрел на часы. Его взгляд встретился с моим.

– Нет. Я здесь не причем, – его выражение лица стало холодным и отстраненным.

Тело покрывается мурашками. Я помню, как умело он умеет лгать. Я была уверенна, что знаю его, но, как оказалось, не знала о нём ничего. Такому богу не стоит больших усилий завладеть телом сатира и заставить делать, что угодно. Так же, как это сделала со мной Хейзел.

Какими бы мотивами Леам не прикрывался, они не стоили того, чтобы лишить жизни живое существо.

Ход мыслей прервал вернувшийся следователь, а Леам быстрым шагом вышел из кабинета.

– Приносим извинения, что долго держали вас, мисс Эмерсен. В деле появились новые обстоятельства. Вы можете быть свободны.

Я бросила взгляд на часы. Большая стрелка качнулась.

Одна минута первого…

***

Пишу в поисковой системе Google «Фермы абердин-ангусских коров США» и получаю сотни страниц с сайтами, которые уже просматривала. У фермеров ближайших десяти штатах уже начинается нервный тик от звука моего голоса. И это лишь второй день, как я пытаюсь найти исполинское животное для празднования восьмилетнего цикла смерти потомков Верховного Бога Аида. Эти быки уникальны. Если редкий экземпляр получается вывести, фермеры берегут его, как зеницу ока, категорически не желая продавать. Хейзел меня сожрет живьем, если не найду животное. Громко хлопнув, закрываю ноутбук. Всё тщетно…