— Ты считаешь, что твой отец начал им мешать?

— Нет, он просто устал двигаться и все чаще начал останавливаться, — задумчиво произнес Федор. — Наверное, одна из этих передышек и стала для него роковой. Ведь когда ты останавливаешься, появляются мысли. И ты невольно начинаешь задумываться. Я боюсь, что именно это он и начал делать. Задумываться. А в его положении это было опасно.

Уходя, я снова оглянулась. Людмила Сергеевна продолжала двигаться по комнате со странной пластикой, свойственной лунатикам.

«Потому что они должны двигаться дальше», — подумала я. И усмехнулась. Двигаться, не наделяя свои поступки особенным смыслом?

Или…

Ах, добраться бы до заветных косточек! Может, они дадут мне совет?

* * *

Я уже поднималась на свой этаж и мирно размышляла на тему «Судьба Халивина в призме впечатлений Татьяны Ивановой», пытаясь разложить этот феномен по полочкам, и, наверное, так бы и шла себе спокойно, если бы мой машинальный и рассеянный взгляд не направился в сторону окна.

Именно в этот момент я опять увидела приземистую фигуру, быстро удаляющуюся от моего дома. В плотно надвинутой кепочке и с поднятым воротником куртки, из которого торчали только уши.

— Будет мне покой сегодня или кто-то решил извести меня? — мрачно пробормотала я, спускаясь обратно с такой быстротой, на которую только была способна.

По дороге я чуть не сшибла несчастную тетю Валю, пыхтящую мне навстречу.

— Извините, — коротко бросила я, представив себе, какое количество гнева падет на мою несчастную голову при следующей встрече.

Вылетев на улицу, я остановилась, беспомощно оглядываясь.

Странная фигура исчезла. «Может быть, у вас, гражданка Иванова, уже начинаются глюки, — подумала я. — Может быть, вам просто хочется, чтобы данный объект шастал вокруг вашего дома с дурными намерениями».

Если честно, то мне совсем этого не хотелось. И я весьма охотно списала бы все на плоды моего расстроенного воображения, но в подъезде пахло теми самыми сигаретами, которые курил Леша. И фигура эта была как две капли воды похожа на Лешину.

«Чего же ему от меня надо?» — подумала я и ответила сама себе, что ни в коем случае не шоколада. Надо ему совсем другое. А именно — чтобы я испарилась и перестала маячить на горизонте. Вот он и пугает меня, выполняя указание руководящих органов в лице Ирины со всей добросовестностью, на какую только способен. Неужели шпионить легче, чем стоять у станка?

Я вернулась в подъезд и снова проделала многотрудный путь наверх. Ноги гудели, я окончательно замерзла и, открыв дверь, поняла, что сейчас сяду на пол и разревусь. Потому что подлости отнюдь не кончились.

Моя квартира представляла собой плачевное зрелище. Как если бы неведомый кретин решил заняться у меня ремонтом и начал приготовления. Все мои вещи были вытащены из ящиков и разбросаны по полу.

«Кости, — подумала я в ужасе. — Этот чертов маньяк мог выкинуть мои кости!»

Но нет… Слава богу. Они лежали на месте. Видимо, маленький мешочек не привлек его внимания.

Тогда что он пытался здесь найти? Откуда он взял ключи?

«Да уж, — усмехнулась я, подбирая с пола некоторые предметы интимного туалета, — похоже, мы имеем дело с весьма серьезными ребятишками…»

Наводить порядок мне пока не хотелось. Я перешагнула через груду вещей и сняла трубку. Набрав номер Мельникова, долго слушала длинные гудки, но потом рассудила, что пока это и ни к чему. Перезвоню ему попозже.

Мешочек покоился в моих ладонях. Я достала оттуда заветные косточки и, согрев их теплом своих рук, бросила на стол.

31+9+20

«Вас беспокоит вполне оправданное недоверие к одной особе. Подозрение это было вызвано обстоятельством, которое повергло вас в смятение, так как были задеты ваша застенчивость и стыдливость».

Я рассмеялась. Смех, конечно, получился загробный, но какой же еще смех мог у меня получиться после всего этого кошмара? Конечно, он задел мою стыдливость, разбрасывая по полу интимные предметы моего туалета!

Но — мое подозрение оправдано?!

— Господи, какие же вы были дураки, что не взяли меня в актрисы! — бросила я, с восхищением оглядывая результат моих праведных трудов. Ну, кто бы заподозрил, что эта пожилая дама в зеркале имеет ко мне отношение?

Я присмотрелась. Нет, конечно, что-то общее со мной в ней было. Как, скажем, у моей бабушки с ее единственной внучкой.

Леди получилась вполне изящная и интеллигентная. На мой критический взгляд, даже излишне интеллигентная.

«Народ не поймет», — решила я. Впрочем, мне эта дамочка нравилась. Не хватало только большого розового шарфика на шею. Я немедленно восполнила этот пробел.

— Какая я сегодня трагическая! — патетически воскликнула я, заматывая шарф, как Айседора Дункан. Нет, эта Иванова потрясающая женщина! Все она может, все она умеет…

— И пусть только найдется наглец, который осмелится это оспаривать, — объявила я самой себе.

Передо мной стояло самое лучшее из моих творений.

— Ах, какое блаженство знать, что ты — совершенство! — пропела я и показала зеркалу язык.

Теперь можно отправляться на сеанс прощания. Все остальное увидим потом…

Я выпорхнула из дома, вполне рассчитывая на сегодняшний успех. Главное, Танечка, не забывай о походке. Все-таки тебе идет восьмой десяток…

* * *

Преимущества старшего возраста я ощутила сразу. Поскольку пожилая дама за рулем машины выглядела бы в этих краях иностранкой, я была вынуждена воспользоваться транспортом средней паршивости. Если учесть, что до кладбища придется пилить довольно долго, я даже расстроилась. «Впрочем, мне же уступят место», — наивно подумала я, загружая свое немощное тело в переполненный автобус.

Граждане, которым посчастливилось заиметь места, оглядели меня с явным неодобрением. Часть из них, относящаяся к здоровым молодцам, предпочла тут же уткнуться в заоконные пейзажи, а вторая часть начала кряхтеть и извиваться, закатывая глаза, из чего я сделала вывод, что все они неизлечимо больны некой страшной болезнью. Ну и ладно. Придется мне побыть здоровой старушкой, полной жизненной энергии. Не входить же в конфликт с обществом из-за мелких неудобств?

Поэтому я прошла в конец автобуса — вернее, протолкалась, удивляя пассажиров непомерной для преклонного возраста резвостью, и, поправив свой розовый бант и пробормотав, что «сегодня я такая трагическая», чем заставила отшатнуться стоящего рядом гражданина в очках, я устало облокотилась на поручень.

— Вы попросите, может, вам уступят место? — опасливо посоветовал гражданин.

— Да ладно, — беспечно отозвалась я, — мне и здесь хорошо. Кстати, знаете, почему у большинства людей короткие ноги?