– Прекрати!

Сильнейший удар кулаком по столешнице заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности. Сердце подскакивает и застревает поперек горла болезненным комом. Он резко вскакивает и, уперевшись ладонями в стол, испепеляет меня взглядом.

Прищуривается, когда в ответ получает такой же.

– Несносная глупая девчонка! Ты хоть понимаешь, что говоришь?! Мы все для тебя делали, души в тебе не чаяли, чтобы заменить тебе семью...

– Ложь! – перебиваю нагло и тоже поднимаюсь на дрожащие ноги. – Вы. Никогда. Не были. Мне. Семьей. Никогда! – Пульс грохочет в висках так громко, что я не слышу собственного голоса. – Вы превратили мою жизнь в ад. Не было такого дня, чтобы я не мечтала о побеге. От вас. От вашей «заботы» и вашего лицемерия, дядя! От всего, чем вы так гордитесь и хвастаетесь на каждом шагу... Думаете я не видела ничего? Не слышала, с каким самодовольством вы рассказывали о бедной, несчастной сиротке, которую вы, мой добрый и заботливый дядюшка, приютили под своим кровом?

– Замолчи! Закрой свой рот, неблагодарная!

– Не замолчу! Не стану, как ни кричи. Хватит! За все эти годы я ни разу не сказала ничего против тебя или твоей семьи. Я молчала, делая вид, что мне хорошо с вами, что я не задыхаюсь в стенах этого склепа, что я... не чувствую вашей ненависти. Но сегодня ты меня выслушаешь. Сегодня я скажу тебе все, и ты меня не остановишь!

– Лиана... – он угрожающе прищуривается. Делает короткую паузу, пригвождая колючим взглядом к полу и схватив со стола черную кожаную папку, бросает мне. – Подпиши бумаги на развод и убирайся! Тебе больше нет места в этом доме.

Сжимаю пальцы в кулаки и отвечаю твердо:

– А его никогда и не было. С самого первого дня я была здесь пленницей... обузой... грушей для битья. Кем угодно, но только не твоей племянницей... не человеком. Поговори об этом на досуге со своей женой. Уверена, она с радостью расскажет, КТО я на самом деле.

Под его пристальным взглядом открываю папку и, даже не читая, ставлю свою подпись на последней странице. На другую, размашистую и мужскую, стараюсь не смотреть. Нет смысла бередить едва затянувшиеся раны.

– Прощай дядя. Надеюсь с этого дня в твоем доме поселится настоящее семейное счастье, а не ее картонная копия, как раньше.

В глазах все еще щеплет и сердце наполняется острой, режущей болью. Мне плохо и хорошо одновременно. Это безумие, да?

Весь прошлый день я морально готовилась к этой встрече и прокручивала в голове все возможные ее исходы. Но ни в одном из них не было такого опустошения граничащего с легкостью. Словно булыжник с души свалился, и грудь наполнилась живительным кислородом.

Пленница обрела свободу. Ура!

Уже выходя из дома, я столкнулась в коридоре с Мане.

Сестренка, смеясь и плача, под шокированный взгляд служанки бросилась меня обнимать, наперекор всем правиалам и приличиям, наплевав на указания своих жестоких родителей.

Мой ангел, единственная в этом аду, кто искренне меня любил, кому я могла рассказать о своей боли и не бояться увидеть в ее прекрасных глазах осуждение. Мой лучик света в беспроглядной тьме... Мне будет ужасно тебя не хватать...

– Куда же ты пойдешь, милая? – ее голос дрожит от слез и отчаяния. – Что будешь делать?

– Тише, тише, моя хорошая, – улыбаюсь сквозь слезы. – Все хорошо. Смотри, я в порядке и даже счастлива. Я больше никому ничего не должна. Разве это не чудесно?

– Но...

– Тшш, – прижав палец к ее губам, тяну на себя и обнимаю крепче. – Никаких «но» не осталось. Все так, как и должно быть. Теперь я сама себе хозяйка и только я решаю, как мне жить. Я ведь так долго об этом мечтала, помнишь?

Мане согласно кивает, горячие слезы больше не ползут по ее щекам.

– К тому же у меня есть Ксюша. С ней я точно не пропаду! Но и ты береги себя, ладно? Обещай, что будешь сильной и сломаешься под их давлением. Дай мне слово, Мане.

– Обещаю, я не стану такой, как они!

– Моя девочка... Я позвоню, как устроюсь.

Мы снова обнялись, сжали друг другу руки в знак любви и поддержки.

Потом Мане проводила меня до крыльца и дождалась, пока мы с Ксюшей не покинем охраняемую территорию. Только оказавшись за воротами я позволила себе обренуться и увидела, как сестренка, понурив голову, медленно бредет к дому.

– Я теперь официально разведенка, – произношу задумчиво, как только мы с подругой садимся в подоспевший автомобиль. – Если бы еще неделю назад ты сказала мне об этом, я бы назвала тебя сумасшедшей, а теперь...

– Теперь ты знаешь, что жизнь полна неожиданных сюрпризов, – заканчивает за меня и легонько сжимает мою кисть. – Не думай о прошлом, его все равно не изменить. А вот настоящее и будущее, – Ксюша ободряюще улыбается и подмигивает, – это совсем другое дело. Помни, даже после самой темной ночи наступает рассвет, а сильный дождь обязательно заканчивается радугой... Все будет хорошо, подруга, где наша не пропадала!

– Ты права, Ксень... – делаю глубокий вдох. – Ты, как всегда, права.

– Повторяй это почаще и не смей унывать! Пусть страдают те, кто бил тебя в спину! Пусть ОНИ боятся, а тебе стыдиться нечего. А Арсен...

– Нет! – перебиваю резко. – Не произноси его имени при мне. Все закончилось, этого человека для меня больше не существует!

Ксюша ничего не говорит, но я чувствую ее напряжение. Оно встречается с моим собственным, сплетается, образуя тяжелую металлическую сеть.

Сердце стучит как сумасшедшее, мечется в огненной лихорадке. Оно все еще любит. Безумной дикой любовью. Болезненной, как и все, что было между нами. Глупый орган не понимает, что ему эта любовь совсем не нужна...

Ну ничего, я справляюсь. Когда-нибудь эта и болезнь отступит, я излечусь и забуду... обязательно забуду! Назло ему... его лживой сестре и матери... назло им всем. Когда-нибудь...

Арсен

Работа не идет от слова совсем, мысли разбредаются в страшном беспорядке, не давая ни на чем сосредоточиться.

Я все время думаю о ней. Каждую чертову секунду.

Закрываю глаза и вижу ее. Смотрю на людей и в каждой молодой девушке мне мерещится Лиана. Она везде, куда ни глянь. Всюду только она.

Красивая, как нежная фарфоровая куколка. Желанная... не моя.

– Проклятье! – выплевываю резко, безжалостно захлопывая крышку несчастного ноутбука.

Оттолкнувшись, поднимаюсь на ноги, подхожу к высокому панорамному окну.

На дворе сияет и переливается во всем своем великолепии яркий летний день. Жизнь кипит на улицах мегаполиса, бурлит и продолжается, не замечая съехавших с дистанции гонщиков. Все как всегда.

И только я один мечусь тут, неприкаянный.