При одной только мысли о том, что ждет меня дома, мне вообщерасхотелось туда возвращаться. Однако, присмотревшись к тому, что творилось заокном, я несколько воспряла духом. Тот же резкий ветер, который нагнал нынчетучи, кажется, и разгонит их. Похоже, дождик закончится через полчаса, так что,может статься, у меня есть надежда вечером избежать Павлиной воркотни. А провестиэти полчаса вынужденного ожидания я решила с пользой: попросила у служащегодать мне подшивку «Нижегородского листка» за последние два месяца и приняласьпросматривать раздел объявлений. Но, листая, я вновь и вновь натыкаласьвзглядом на первую и вторую страницы, где печатались сводки с театра военныхдействий:

«ВОЙНА.

Наши потери.

Особый отдел главного штаба по сбору сведений об убитых ираненных в войну с Японией объявляет дополнительный список потерь офицерами с11 по 25 августа сего года.

17-го Восточно-Сибирского полка убиты: капитан Попов НиколайИванович, поручик Золотов Степан Серапионович; ранены штабс-капитан ЦволовскийПетр Владимирович, поручик Богулов Алексей Алферович; ранен и остался в строюподполковник Зобинин Дмитрий Афанасьевич…»

Список продолжался на полколонки убористым шрифтом. В каждомномере помещены списки, которые вызывают слезы на глазах. У меня в Маньчжуриинет никого – ни брата, ни другого близкого человека, однако, читая эти имена, яотчего-то размышляю: каковы они были, эти павшие в чужой земле капитан Поповили поручик Золотов, кто оплачет их кончину? Но уж, во всяком случае, товарищиотомстят за их смерть. На нас, следователей, работников суда и прокуратуры, посути дела, возложена та же миссия, что и на солдат, которые мстят за гибельоднополчанина. Мы воздаем преступнику за отнятую им чужую жизнь. Это называется– торжество правосудия, восстановление справедливости. Впрочем, тут есть одно«но». Не беда, если слепая пуля, пуля-дура, унесет жизнь вовсе не того врага,который стал непосредственной причиной смерти Золотова и Попова. Скорей всего,так оно и произойдет! Пуля вправе ошибиться. Но не вправе ошибиться мы,работники правосудия. А если бы я думала иначе, то, может статься, мне было былучше бросить свою работу и уйти куда-нибудь – хоть на медицинские курсы,которые открылись в Санкт-Петербурге и где готовят милосердных сестер длядействующей армии… Да, нам надо семь раз отмерить – и только один раз отрезать,только раз нажать на курок, но сначала пристально всмотреться в каждую измишеней.

Именно этот ряд мишеней я и пыталась для себя определить,устроившись за колченогим столиком, на шатком стуле, над грудой газет.

Честно говоря, я и сама не знала, что ищу. Нечто, за чтоможно было зацепиться мыслью… Нечто, что подтолкнуло бы мою задремавшую,отчаявшуюся сообразительность!

И первое же объявление навело меня на некоторые размышления.Оно гласило:

«Оспу прививает по приглашению на дом фельдшер реальногоучилища Ф.А. Шитовых. Оспопрививатель пользуется только свежим дебритом(телячий соскоб), относительно прививаемости и доброкачественности которогополучена полная уверенность. Петропавловский переулок, дом Саяновой, номер два.Телефон реального училища от трех до четырех дня».

Любопытная фраза насчет «полной уверенности», которая«получена»… Фельдшер-оспопрививатель пытается уверить, что в его работе небывает ошибок. А ну как они все же случаются? Люди по-разному воспринимаютвторжение в свой организм чужеродного вируса. Что, если Самойлова и неизвестныйиз пятого вагона оказались жертвами недобросовестного лекаря? Нет, это необязательно мог быть фельдшер реального училища, однако надобно проверить всехчастнопрактикующих медиков. Но сначала следует уточнить у наших экспертов, ненаходили ли они следов хоть какого-то врачебного вмешательства в телахСамойловой и неизвестного, следов того же оспопрививания… Они могли при осмотрепринять сей след за случайную царапинку, однако может статься, что именно этотпуть и приведет нас к разгадке…

Я достала из портфеля блокнот и записала: «Можно лиобнаружить в мертвом теле по истечении времени следы дебрита (телячьегососкоба), или он разлагается в организме? Если оно так, то сколь скоро и точноли без всякого остатка?»

И вот еще какая догадка меня осенила. Самое невинноевещество может вызвать в человеческом организме непредсказуемую и погибельнуюреакцию. К примеру сказать, я однажды чуть не отдала богу душу из-за… отрезакитайского шелка. Мы с Павлой зашли в мануфактурные ряды Нижегородской ярмаркив поисках материи на мою новую блузку. Нам обеим приглянулся серенький шелк вмеленькую белую и черную полосочку. Очень элегантный! В своем воображении мыуже скроили и даже пошили хорошенькую блузочку. Павла пощупала шелк ивосхитилась его качеством. Я тоже коснулась его пальцами… и в то же мгновение уменя сделался сильнейший горловой спазм. Дыхание мое пресеклось, я не могла нивдохнуть, ни выдохнуть. Несколько секунд я стояла, делая судорожные движениягорлом, легкие готовы были лопнуть, и уже перед глазами моими начал меркнутьбелый свет, когда на меня обратил внимание приказчик. Он ринулся ко мне,выхватил шелк из моих рук и буквально вытолкал меня за дверь лавки на свежийвоздух. И через показавшуюся вечностью долю секунды мне наконец-то стало легче!Я смогла перевести дыхание, спазм прошел, мрак перед глазами рассеялся. Я былапочти в обмороке от пережитого потрясения – не лучше выглядела и Павла.Благословенный приказчик принес мне воды и объяснил, что его сестра так жестранно переносит прикосновение к кошачьей шерсти. Даже одного присутствиякошки в комнате довольно, чтобы вызвать у нее приступ сильнейшего удушья! Ноприказчик на опыте убедился, что довольно только удалить раздражающий объект,чтобы спазм прошел, однако, надо думать, если продолжать соприкосновение с ним,человеку и впрямь может прийти конец. Дай бог здоровья этому приказчику!

Если организм столь болезненно реагирует на кошачью шерстьили на прикосновение к скользкому китайскому шелку, то наверняка и некоторыемедицинские сыворотки могут вызвать схожие ощущения. Например, тот же дебрит…

Предположим, я – практикующий фельдшер, который зарабатываетнемалые деньги на оспопрививании. И вдруг пациентка (пациент) внезапно умираетв моем кабинете во время приема. Что и говорить, сие равнозначно моейсобственной погибели. Кабинет можно закрывать, практику – продавать, ибо, хотьты и не виновен, все равно навеки останешься заклеймен: ведь ты стал невольнойпричиною смерти человека! Так разве я не вылезу вон из кожи, чтобы заместиследы этой внезапной трагедии?!

Я вновь вернулась к объявлениям, делая новые и новые заметкив своем блокноте: выписывала все попавшиеся мне адреса врачей – гинекологов(Полякевич И.К., Большая Покровская, дом Колчина, квартира тринадцать),дантистов (К.И. Геронимус, там же, квартира пять), офтальмологов (Пискун П.И.,Малая Покровская улица, собственный дом)…

А что? Чем черт не шутит?! У врачей в кабинетах всякое можетслучиться.