– Геннадий Сергеевич! – позвала я сдавленным голосом. – Вам плохо?

Ему не было плохо, ему было никак. Мой сосед по скамейке был мертв.

Я осознала эту мысль, когда заметила небольшую ранку у него на шее – там, где кончался воротник рубашки, кстати, чистой. Совсем небольшая ранка, почти без крови…

Я в панике оглянулась, ища того мужичка с бутылками, но он исчез. Вроде бы только что шел себе по дорожке и вдруг пропал, как растворился в воздухе.

Вокруг по-прежнему смеялись и галдели, ели мороженое и слушали музыку, а я сидела на скамейке возле только что убитого человека и умирала от страха.

Кто его убил? Сомнений нет: тот самый мужичок с бутылками, что проходил мимо. То есть это, конечно, профессионал, раз даже я, сидящая рядом, не заметила, как это случилось. Но зачем было убивать старого шантажиста? Нет, мне-то как раз это на руку, но кому еще нужна была его смерть, кроме нас с ненаглядным? Мистика какая-то! Как только я в сердцах подумала, что хочу убить мерзкого шантажиста, сразу же появляется человек, который делает это за меня, да еще как профессионально!

Господи, да что же вокруг меня происходит?

Я подавила первый порыв вскочить и бежать отсюда как можно дальше. Нужно сделать вид, что я – это не я, и уходить не торопясь, пока кто-нибудь из прохожих не заметил, что с моим соседом неладно. Вместо этого я продолжала сидеть на скамейке, как дура, с вылупленными глазами, на всеобщем обозрении.

У входа в скверик показались двое милиционеров. Они заглянули сюда не по вызову, а просто так, для порядка. Если я сейчас не встану и не уйду, потом будет поздно. Пока никому не бросилась в глаза подозрительно неподвижная поза моего соседа, нужно делать ноги. Я встала и, сделав скучающее выражение лица, двинулась медленно прочь от проклятой скамейки. Милиционеры прошли мимо, один покосился, но я отнесла это на счет своего яркого макияжа.

На Невском здравый смысл покинул меня, и я побежала со всех ног. Зачем-то свернула на Садовую, хотя мне нужно было спуститься в метро и ехать домой, чтобы там спокойно подумать обо всем. Вместо этого я проскочила галереей Гостиного двора, влетела в Апраксин, пробежала его быстро, глядя невидящими глазами на выставленные товары. Помню только, что один раз остановилась, заглядевшись на вечернее платье. Глаза у меня не зеленые, как у большинства рыжих, а светло-серые. Платье тоже было серебристо-серое. Я даже осведомилась о цене, хотя мне и раньше-то совершенно ни к чему было длинное вечернее платье – носить его некуда, а уж в нынешнем моем положении только платья не хватало! Черного киллера соблазнять в нем, что ли!

Не снижая темпа, я вылетела из «Апрашки», сбив с ног какую-то тетку с полосатыми челночными сумками, и с разбегу врезалась в толпу на Сенной площади. Там было форменное столпотворение. Народ шел с работы, толпился у продуктовых ларьков и мощным революционным потоком вливался в метро. И тут я не послушалась голоса разума и не повернула к метро, а побежала дальше. До сих пор удивляюсь, как у меня тогда не сперли кошелек. В «Апрашке» и на Сенной воруют еще как, а я была в таком состоянии, что обчистить меня мог пятилетний ребенок.

Опомнилась я только, когда пролетела Садовую и оказалась на углу Вознесенского проспекта. Прилично отмахала, даже ноги устали! Я присела передохнуть в скверике, хотя после того, что случилось в «Катькином садике», садовая скамейка наводила на меня ужас. Однако сумка была застегнута, и все в ней на месте – кошелек, косметичка. Я поглядела на себя в маленькое зеркальце – все было в относительном порядке. Выражение лица, правда, какое-то не мое, но со стороны этого никто не заметил бы. Очень неприятно было торчать одной на скамейке, потому что внезапно я ощутила, что за мной наблюдают. Разумеется, это было нервное – уж если бы мой преследователь, черный киллер, хотел убить, он сделал бы это там, в «Катином садике». Ведь убрали же шантажиста прямо у меня и у огромного количества людей на глазах!

По прошествии времени я смогла думать об этом событии относительно спокойно. Очевидно, бег по пересеченной местности позволил выпустить излишки адреналина из крови, и ко мне вернулось обычное хладнокровие. Да, согласилась я, мерзкого старикашку убрали, поделом ему, мне нисколько его не жалко. Но сделал это виртуоз, мастер своего дела. Несмотря на жуткую профессию, которую выбрал этот человек, я не могла не восхититься его мастерством.

Теперь вернемся к черному киллеру. Два раза он уже меня упустил. То есть убил, но не тех людей. Это говорит о том, что он вовсе не такой уж квалифицированный убийца. Ну, конечно, досадное стечение обстоятельств, с каждым может случиться, да и я веду себя вовсе не как корова, спокойно бредущая на бойню. Но тем не менее, раз было две попытки, то будет и третья. В квартиру ко мне киллер вряд ли сунется – там мать все время дома. Все же с двумя женщинами справиться потруднее, чем с одной. На улице или в метро открыто стрелять или ударить ножом тоже рискованно. А вот, к примеру, выстрелить из винтовки из окна той вон башенки, когда я сижу тут, как дура, на скамейке и весь скверик виден как на ладони, очень даже просто.

Напротив через дорогу находился большой дом с башенкой наверху. В доме располагались какие-то учреждения, это было понятно по вывескам, но сейчас высокие двери открывались редко – рабочий день давно кончился. Я дернулась было вскочить и бежать, но внутренний голос спокойно произнес, что вряд ли киллер засел в башне, он же не мог знать заранее, что я сюда прибегу. Я приободрилась и осознала, что зверски хочется есть. Домой, к маме, наесться супу и наконец спокойно подумать о том, что случилось сегодня в «Катином садике».

Мама очень хорошо готовит разные супы. Отец по давно устоявшейся привычке почему-то ест суп на завтрак, что меня раньше безумно раздражало. Вот поди ж ты, подавай ему суп на завтрак! Однако сейчас я вспомнила о мамином супе чуть ли не с нежностью. Я еще раз пригляделась к своему отражению в зеркальце. С чего это я взяла, что мне не идет яркий макияж? Вовсе даже не так плохо. Глаза блестят как-то по-особому. А может, это после всех событий глаза блестят, потому и макияж так подходит?

Я вспомнила уставившегося на меня милиционера и вдруг рассмеялась. Значит, теперь я имею успех не только у детей школьного возраста, но и у милиционеров!

Остановилась первая же машина, едва я подняла руку. Но я в нее не села, потому что во всех детективах пишут, что в первую машину садиться нельзя – там может быть ловушка. Я села к скромному такому мужчине в «жигуленок», но все равно нервничала всю дорогу. Хотя где-то в глубине души и сидела мысль, что в последние дни я страдаю, боюсь, нервничаю, но только не скучаю. Как там говорил мой неудачливый шантажист? Что такое все муки ада по сравнению со скукой? «Теперь у него есть возможность это проверить», – злорадно подумала я.

Кошмар повторился у входа в собственную парадную. Снова мне казалось, что за мусоропроводом прячется убийца, снова сердце колотилось в районе живота и в ушах стоял звон. В этот раз помог сосед дядя Леша. Он вышел на лестницу чистить пылесос. Пока он гремел крышкой мусоропровода, я взлетела к своей квартире.