Я решила немного позлить старичка – вдруг он скажет еще что-нибудь интересное?

– И куда вы спрятали заветный конвертик? «Зарыто наследство старушкино под камнем на площади Пушкина»? Да кому дело будет до бумажек покойного нищего старика? Сами же говорили, что вы одиноки!

– Однако! – Геннадий Сергеевич, или как там его, рассмеялся от души. – Я в вас не ошибся. Несомненно, у вас есть ум и характер.

«Откуда только что взялось?» – подумала я про себя, но вслух, разумеется, ничего не сказала.

– Это только то, что я видел. А еще есть то, что я знаю. А знаю я, например, что сегодня утром у Витебского вокзала взорвались бежевые «Жигули».

– Ну и что?

– А то, что я сделал смелое предположение, что «Жигули» эти принадлежали Герману Стебелькову! – Старик заорал на меня злым шепотом: – И не спрашивайте, откуда я это узнал! Как и то, что вас зовут Екатерина Дроздова. Я, знаете ли, хоть и старик, но из ума еще не выжил. Работает еще голова-то. Это только такие молодые, как вы, считают, что раз старик – значит, в маразме. Так что наблюдение – это только первый этап. А дальше начинается усиленная работа мысли.

– Вашу бы голову – да использовать в мирных целях, – начала было я, – хотя… постойте-ка! Если вы наблюдали за комнатой из окна, то видели, стало быть того, настоящего убийцу…

– Ага, значит, вы признаете, что в субботу произошло убийство! – злорадно заговорил старик.

– Старая крыса! – разъярилась я. – Ведь вы знаете, что мы с Германом ни при чем и пытаетесь меня шантажировать! Да не будь здесь столько народа… Удавила бы…

– Как ту девушку? – ехидно напомнил Геннадий Сергеевич.

Я прикусила язык: а вдруг у этого гениального, как он утверждает, старого паразита под пальто спрятан магнитофон? Чем черт не шутит, надо молчать.

Мимо шли смеющиеся люди, верещали дети, галдели и обнимались студенты. Светило солнышко совсем по-летнему. Я немного успокоилась и повернулась к старику.

– Значит, так. Сейчас быстро встаете и идете отсюда подальше, к чертовой матери. И только из уважения к вашим сединам я не посылаю вас действительно туда, где вам самое место. Убивать вас никто не собирается, так что можете не трястись над своим заветным конвертиком.

– Вот как? Вы меня не боитесь? Отчего же?

– Оттого, что вы все врете! Ничего не было, вам все показалось, либо у вас от старости развилась паранойя. Или шизофрения, выбирайте, что вам больше нравится. Доказательств у вас никаких нет, вы в милиции можете только рассказать, что якобы видели. Вряд ли прислушаются они там к старичку пенсионеру. Не было никакой девушки, и никакого ее трупа тоже не было. Мы никуда не вывозили никакой сверток и вообще никуда не ездили…

Я с удовлетворением отметила, что старик не возразил, не упомянул гаишника. Да и откуда он мог знать, куда мы отвезли труп Каролины и что нас останавливал гаишник? Ведь он же все-таки не Господь Бог, чтобы все знать? Или, скорее, дьявол…

– Машина – да, машина Германа. Это милиция и сама скоро выяснит. Ну и что? Украли ее накануне со стоянки. А Герман всю ночь дома был, сестра его подтвердит. И я тоже.

– Так-так-так, – протянул Геннадий Сергеевич. – Я не сомневаюсь, что вы в милиции будете держаться твердо. Хотя в том, что ко мне там не прислушаются, вы ошибаетесь – вы же не знаете, кем я работал до пенсии. А может, я бывший работник органов?

– И как не стыдно погоны позорить! – фыркнула я.

– Вы, как я уже говорил, неглупы и хладнокровны, – продолжал старик, не отреагировав на мои слова, – но как насчет вашего приятеля Германа Стебелькова? Не кажется ли вам, что, как только его вызовут в милицию и зададут там самый невинный вопрос, он со страху выложит все, что знает, и даже припомнит все, что давно забыл?

Удар был силен, я сразу не нашлась, что ответить, потому что старый пройдоха был прав: ненаглядный запоет в милиции, как жаворонок ранним утром.

– Что вы хотите? – спросила я.

– О, совсем немного! Мне же известны ваши финансовые обстоятельства. Да и Герману нужно помогать больной матери.

У меня в голове мелькнула удовлетворенная мысль, что старик ничего не знает про деньги, что лежали в камере хранения на вокзале.

– Я хочу немного – десять тысяч.

– Долларов? – спросила я, сделав испуганное лицо.

– Нет, рублей…

– Что? – Я вытаращила глаза. – Из-за такой мелочи…

– Каждый месяц, – объяснил Геннадий Сергеевич, застенчиво улыбаясь, – такая, знаете ли, солидная прибавка к пенсии. А вы уж как-нибудь расстарайтесь для старика. Согласитесь, что я не так много прошу.

– По-моему, вы не просите, а нагло требуете, – поправила я. – Кстати, вы же старик. Нужно бы о душе подумать в таком-то возрасте, а вы…

– Э, милая девушка! Вы себе не представляете, как скучна нищая старость! Абсолютно нечем заняться, все одно и то же. Что там муки ада по сравнению со скукой!

Тут я была полностью с ним согласна. Однако платить старому жулику не хотелось, потому что ясно как день: как только он почувствует некоторую слабину с моей стороны, он тотчас же удвоит, потом утроит сумму, затем войдет во вкус и не остановится, пока не отберет все деньги. Я не могу этого сделать – у меня самой пожилые родители. Но не убивать же его в самом деле? Вряд ли я сумею… И дело тут вовсе не в моральных соображениях. Старик начал первым, он вступил на скользкую дорожку шантажа, так что не может быть в претензии, если его укокошат. Шантажисты всегда рано или поздно плохо заканчивают свой жизненный путь – это пишут во всех детективных романах. Черт дернул меня связаться с ненаглядным, из-за него все получилось! Тут я немного покривила душой, потому что случилось-то все из-за меня, это меня кто-то хотел убить, но уж очень я была в тот момент зла.

Пока я так раздумывала, со скамейкой поравнялся крепенький невысокий мужичок с полной сеткой пустых бутылок в руке. Мужичок был на взводе, но не очень сильно. Он шел, профессионально поглядывая по сторонам в поисках тары.

– Эй! – предостерегающе крикнула я, но растяпа уже споткнулся о мою ногу и полетел прямо на старика, однако удержался и даже бутылки не разбил.

– Смотреть надо под ноги! – сердито буркнула я, глядя на свой испачканный ботинок, – мужик здорово отдавил мне ногу.

Я еще раз оглядела ботинок – вроде только запачкал, но не поцарапал кожу, так что не страшно – и обратилась к своему соседу:

– Не знаю, сможем ли мы договориться. Как-то все это неожиданно.

Он не отозвался.

– И вообще у меня нет таких денег, – продолжала я. – Вы хоть примерно представляете себе, сколько получает продавец в магазине? Моя зарплата меньше, чем вы требуете. И еще неизвестно, как отреагирует на это нен… Герман. Очень может быть, что он запаникует и побежит в милицию…

Снова мне никто не ответил. Я оторвалась от созерцания собственного ботинка и посмотрела на шантажиста. Он сидел, откинувшись на скамейку, в профиль ко мне и молчал. Меня вдруг поразила неестественная неподвижность его позы. Как странно.