К концу его речи я слушала Дэвида как завороженная: с таким благоговением он говорил о любимом занятии.

– Возможно, в прошлой жизни ты был птицей, – предположила я, – ястребом, например.

– Ага, или голубем, – мечтательно протянул Алекс, передавая мне только что купленную банку с колой.

Она уже была открыта и надпита, немного напитка осталось по краям жестяной банки. Чувствуя странное напряжение внизу живота, я сделала пару глотков. Было в этом жесте что-то почти интимное. Алекс смотрел на меня с прищуром, и я, смутившись, вернула ему колу.

Тут я услышала необычный звук из кабинета – намек от человека, делающего что-то не совсем правильное, и пришла в себя, вспомнив, для чего здесь нахожусь. Пора выпускать Кэтрин, люди начинают понемногу возвращаться с обеда.

Еще не решив, что делать, я мысленно простонала, потому что увидела, как к нам оживленно телепается высокий и широкоплечий Фред.

– О, Элисон, какими судьбами? Хотя нет, не говори, все, что связано с теориями заговоров и гинекологами, меня не касается. – Тут он посмотрел не так подозрительно, добавив: – Кстати, завтра приходите ко мне в шесть вечера. Адрес, думаю, знаете.

Мне представилось выражение лица мамы, когда я ей скажу, что иду вечером в гости к другу Алекса. Не радужно. Нужно как-то этот вопрос решать. Моя мама все-таки не миссис Джонс, значит, наверняка проблему можно уладить полюбовно.

Когда пауза, выдержанная мною, стала казаться уже неприличной, я бодро сказала:

– Конечно, мы придем!

Ребята одобрительно закивали.

– Что ж, нам пора, малютке Дэвиду надо кушать, – потрепав друга по голове, засюсюкал Фред. – До завтра, Элисон!

– Не болей! – помахал мне Дэвид.

Они пошли вперед, а Алекс, дотронувшись до моего локтя, улыбнулся карими глазами:

– Мы будем очень вас ждать… я тебя, так точно, – и по привычке подмигнув, побежал догонять друзей.

Я погладила локоть, к которому притронулся Алекс: его словно ударило током, но ощущения были приятными.

Через секунду дверь кабинета приоткрылась и выглянула светловолосая голова Кэтрин.

– Ушли?

– Выходи, – почему-то шепотом сказала я.

Ветровка на ее животе топорщилась от отксеренных бумаг, Кэтрин хитро сложила руки, будто ей было прохладно.

– Прости, не могла же я их просто послать… ты все успела?

– Да, только боялась, что кто-то неожиданно придет…

– Слава богу, обошлось. Теперь осталось только вернуть миссис Питерсон ключи.

– Ага… а как ты Дэвида ястребом назвала, мне он больше чайку напоминает.

– Ох, Кэтрин…

С миссис Сандерс и миссис Питерсон мы встретились прямо у выхода – вернее, мы в них врезались. Пролепетав что-то нечленораздельное, мы вернули ключи и направились к остановке, чтобы выиграть немного времени.

– Почитаем сейчас или уже с девочками? – заплатив за проезд и плюхнувшись на сиденье в конце автобуса, Кэтрин, все еще нервно оглядываясь, погладила себя по животу.

– Моника сказала, если прочитаем без них, будем распяты у Анны в гостиной.

– И почему я ей верю…

* * *

День был в самом разгаре: дети катались на велосипедах, запускали воздушных змеев, купленных на апрельской ярмарке, группа каких-то парней с колонками пронеслись мимо нас на скейтах – ребята пытались выжать тот максимум из последних дней лета, который удовлетворит их перед началом скучных уроков в школе.

Мы с Кэтрин с ускорением пересекли перекресток у остановки и побежали к дому Анны – та открыла нам после первого же звонка, будто ждала за дверью.

– Вы почему трубки не берете?!

– Мой разрядился, а Кэтрин свой забыла.

– Как же вы тогда?..

– Это стоит отдельного рассказа.

– Давайте ко мне в комнату.

Пока Кэтрин возилась с документами, я в двух словах рассказала, как все прошло, вот только девочек больше волновал результат.

– Ну что там?

– Подождите, здесь столько терминов.

– Но ведь твои родители врачи!

– Это ты правильно подметила, они, а не я, дайте мне минутку.

– Значит, завтра мы идем в гости к «французам»? – решила перевести на время тему Моника. – Можно только представить, сколько девчонок об этом мечтают. Да что там гадать, наверняка каждая. Я столько хотела спросить у них по поводу подъема во Франции…

– Спроси у Фреда, у него талант рассказчика, – невинно захлопала я ресницами.

Моника погрозила мне пальцем:

– Я понимаю, куда ты клонишь.

– Надеюсь… только не говори, что тебе это неинтересно.

Она задумалась на пару секунд, после чего замотала головой:

– Сейчас не очень подходящее время. Эмбер…

– А для нас с Алексом самое то, да?

– Ваша проблема в том, что вы думаете, будто еще слишком рано продолжать дальше жить после всего, что произошло, – распуская хвостик, сказала Анна, – но правда в том, что некоторых чувств не избежать. Вот взять моих маму с папой…

– Девочки, – позвала нас Кэтрин.

Мы повернулись к ней, и атмосфера в комнате изменилась – сейчас кто-то узнает правду и будет об этом жалеть. Лицо Кэтрин приобрело зеленоватый оттенок, а сама она, не отрываясь от листка, сказала:

– Эмбер была беременна. На третьей неделе, – после чего откинула бумаги и спрятала лицо за дрожащими руками.

В груди у меня что-то перевернулось, липкий ужас начал расползаться по всему телу, заставляя дышать через раз. Плечи Кэтрин подрагивали, стали слышны тихие всхлипы. Моника села возле нее, надеясь утешить. Анна молча встала, аккуратно сложила бумажки и начала их перечитывать, будто не поверила собственным ушам:

– Третья неделя. Я помню, как лично давала Эмбер прокладки месяц назад, значит, скорее всего, следующих месячных у нее еще не было, задержки не случилось, она вряд ли успела спохватиться.

– Думаешь, она даже не знала о том, что беременна? – спросила Моника, прижимая к себе безучастную Кэтрин.

– Уверена… плюс Эмбер пила с нами, неоднократно. Испуганной не выглядела, а именно такой бы и была – это уже не шутки.

Я попыталась представить реакцию подруги, узнай она о ребенке. Наверняка сначала была бы паника, истерика, потом принятие, страх… и признание нам? Хотя какая разница. Ведь они оба мертвы – Эмбер и ее малыш.

– А вдруг это мотив? – вынырнув из-под плеча Моники, спросила Кэтрин. Ее лицо блестело от слез, они так и продолжали градом катиться из покрасневших глаз.

– Слишком ранний срок, не думаю, что кто-либо вообще знал… до ее вскрытия. Но от этого не легче, – процедила Моника.