Задумываться над тем, почему страж правопорядка покинул пост, не прихватив с собой таких нужных вещей, почему оставил «табель», времени не было. В конце концов, женщина могла обойтись и без его помощи. Но, естественно, для этого ей было необходимо завладеть оружием.

И снова преследователь Маши напомнил о себе ужасным хохотом. На этот раз он был уже совсем близко. Женщина даже услышала его прерывистое дыхание.

Маша ускорилась. Расстояние между ней и кабинкой-стекляшкой, в которой лежал заветный пистолет, стремительно сокращалось. Еще немного – и он окажется у нее. Но резиновый набалдашник костыля вдруг заскользил по полу, ушел из-под руки. Потеряв точку опоры, женщина закачалась из стороны в сторону, неуклюже балансируя на одной ноге, словно начинающий акробат на канате. И чтобы удержать равновесие, потянулась рукой к колонне. Однако не достала до опоры совсем чуть-чуть – не устояв, она рухнула на пол и ударилась головой о бетонную плиту. Находись Маша в своем привычном состоянии, то наверняка потеряла бы сознание. Но сейчас в ее крови бурлил адреналин, а потому женщина даже не почувствовала боли.

Торопливо присела. И тут же раскрыла рот в немом крике. За колонной лежал полицейский. Глаза стеклянные. Из перерезанного от уха до уха горла струилась кровь, растекаясь по полу багряной лужицей. В ней все еще просматривался размазанный, но уже стягивающийся след от набалдашника костыля.

Увиденное настолько шокировало Машу, что она на какое-то мгновение впала в ступор, а все мышцы ее тела словно парализовало. А внутренний голос твердил: «Чего расселась? Быстрее… быстрее возьми этот пистолет… он уже рядом…»

А когда женщина опомнилась, было уже поздно. Сзади кто-то бесцеремонно схватил ее за волосы и потащил по вестибюлю. Маша извивалась ужом, кричала, царапала ногтями руку своего обидчика. Но тот лишь хохотал в ответ, давая понять, что все ее потуги бессмысленны.

Сопротивляющуюся из последних сил женщину втащили в какую-то комнату, подняли за волосы и швырнули в темноту, как какого-нибудь нашкодившего котенка. Маша приземлилась спиной на что-то упругое, но в то же время и довольно мягкое. Пальцы нащупали подлокотники. Затылок – подголовник. И лишь женщина осознала, что очутилась в кресле, как на ее запястьях защелкнулось что-то леденяще-металлическое. Никак иначе – браслеты.

В темноте щелкнуло – и над Машей загорелась, обдав лицо жаром, огромная круглая операционная лампа. Женщину пробрал озноб. Только теперь она поняла, куда попала и что хотят с ней сделать.

Кресло загудело. Спинка начала опускаться назад, увлекая за собой и Машу. Она пыталась вырвать руки из браслетов, но безрезультатно. Вскоре гул стих, и женщина приняла лежачее положение.

Сбоку звякнуло. Напарница Ларина резко повернула голову на звук и обомлела. Посреди операционной стоял высокий, под два метра ростом, бугай в забрызганном кровью больничном халате. Над синей повязкой, скрывающей нижнюю часть лица, горели адским пламенем глаза. А в трясущихся волосатых руках «хирурга» сверкали в лотке скальпели. Выплескивающийся из него дезинфицирующий раствор крупными каплями срывался на кафель.

Маше хотелось закричать, но слова застряли в горле…

…Хлопали длинные ресницы. Полные испуга глаза затравленно бегали по сторонам. Накрашенные ногти скребли, сбивая в складки, простыню. Только что проснувшаяся Маша сидела на больничной койке, вертела головой и никак не могла поверить в то, что находится в своей палате, что все случившееся с ней было кошмарным сном и никакая опасность ей не угрожает.

В подтверждение тому были и целехонький стеклопакет в оконной раме, и живехонькая сосна за окном. И все равно женщина не могла свыкнуться с мыслью, что все это ей приснилось. Она даже проверила свой телефон – но никаких дурацких SMS-сообщений там, естественно, не обнаружила.

– Все, хватит себя накручивать. Так и свихнуться можно, – произнесла Маша, и вдруг лицо ее просияло, словно она что-то вспомнила. – Ну, конечно же. Как же я сразу об этом не подумала. – Женщина засунула руку под подушку и достала из-под нее книгу с душераздирающим названием – «Потрошитель женских сердец».

Роман достался ей от прежней обитательницы палаты, он лежал в выдвижном ящике больничной тумбочки.

С обложки на Машу горящими глазами смотрел тот самый бугай в окровавленном халате, который чуть не препарировал ее скальпелем. Художник-оформитель изобразил вымышленного литературного персонажа так реалистично и правдоподобно, что казалось – он вот-вот оживет. Сойдет с обложки.

– Пора с ужастиками завязывать. И так нервы ни к черту в последнее время стали, – безоговорочно и бесповоротно решила Маша, запихнув ставшую ненавистной ей книгу поглубже в тумбочку. – Уж лучше на любовные романы перейду. Удовольствие, конечно, не то, но тогда хоть безобидный принц на белом коне сниться будет, а не кровожадный маньяк. Тьфу на него три раза через левое плечо.

Взошедшее над городом солнце залило больничную палату веселеньким золотистым светом, от чего царившие в ней стерильная холодность и унылость вмиг сменились уютом и теплом.

Маше даже показалось, что она вновь оказалась на одной из конспиративных квартир в центре Москвы. В тот день она точно так же, как и сейчас, сидела у окна, грелась в лучах солнца и ждала встречи со своим новым напарником. Андрей появился в уговоренное время, ни минутой позже, ни минутой раньше. Познакомились и тут же перешли к делу – принялись обсуждать детали предстоящей операции. Уже тогда Маша почувствовала, что ее влечет к Ларину, что помимо работы их может связать нечто большее. Но, увы, агентам тайной организации по борьбе с коррупцией запрещено сближаться, переходить ту черту, за которой профессиональные отношения уступают место интимным. Таковы суровые правила. И раз уж мысленно подписалась под ними, то, будь добра, исполняй.

Предавшись воспоминаниям, женщина напрочь забыла о своем кошмарном сне. А тут еще и лечащий врач заглянул – обрадовал, что через пару дней ее выпишут. Что ж, похоже, жизнь входила в колею.

* * *

Любая уважающая себя партия имеет собственную службу безопасности, особенно если это провластная партия. Тогда уже следует говорить о партийной разведке. Имелась такая структура и в партии, мозговым центром которой являлся Стариканов. Никто, конечно, слова «разведка» вслух не произносил…

Ярко горел в темном зале огромный камин, в который при желании можно было бы заехать на солидном внедорожнике. За окнами резиденции Стариканова сгустилась тревожная темнота, казалось, что стекло с улицы залито битумом. В глубоких креслах перед огнем расположились двое: хозяин дома и его поздний гость – начальник той самой партийной разведки. Его лицо и фамилия не были известны широкой публике и даже рядовым членам партии, он не мелькал на экранах телевизоров, в его обязанности входило не только знать существующие, но и предвидеть возникающие угрозы.

Выглядел он импозантно. Черная, как южная ночь, бородка-эспаньолка, короткая стрижка тронутых сединой волос, умный и внимательный взгляд, узкие очки в золоченой оправе. На шее вместо галстука белое кашне. Довершал «экипировку» темный бархатный пиджак. Глядя на этого солидного мужчину, можно было подумать, что он преуспевающий артист или художник, но на самом деле он был главой партийной разведки.