На фоне заострившегося лица его глаза казались огромными. «Волчьими», – пришло в голову подходящее сравнение. Шарлотта успела прочитать больному статью о серых хищниках и хорошо запомнила иллюстрацию с такими же пронзительными зелеными глазами.

– Мне все это ни капельки не интересно, – чуть смутившись, признался Гийом, – просто ваше монотонное чтение действует как снотворное.

– Тогда, возможно, мне лучше уйти и не докучать вам более?

Девушка закрыла книгу и положила руку на подлокотник, готовая встать в любую минуту.

– Нет. Я некорректно выразился. Дело не в вас, у вас чудесный голос, а в книге. Жуткая вещь! – наморщил нос мужчина.

В Шарлотте взыграло любопытство, и она задала логичный, напрашивавшийся вопрос:

– Тогда зачем вы ее покупали?

– Не я, мать.

Лицо Гийома тут же посерело. Он отвернулся, и девушка без слов поняла, воспоминания о родительнице неприятны хозяину. Однако Шарлотта таки сказала:

– Странно, обычно естественными науками увлекаются мужчины.

– Пытаетесь выяснить интересы покойного господина Боша? – усмехнулся хозяин и вновь повернулся к ней. Лицо скрывала маска невозмутимости. – Боюсь, мне ничего о них неизвестно.

Рот девушки округлился. Как это? Ее смятение было слишком очевидным, чтобы не пояснить:

– Я никогда его не видел.

Шарлотта понимающе кивнула. Госпожа Бош могла развестись или рано овдоветь, такое не редкость.

– Так что там у вас?

Гийом оказался настырным, не забыл о ее блокноте. Пришлось неохотно его показать, надеясь, что хозяин не станет вчитываться в записи. В противном случае девушку ждало бы скандальное увольнение: никому не нравится, когда прислуга роется в чужих вещах и читает чужие дневники. Однако господин Бош не открыл блокнот – его внимание привлекли три буквы на обложке.

– RIE, – мертвенным голосом прочитал он. – Покойся во зле.

По спальне словно пролетел ледяной порыв ветра, Шарлотта даже поспешила закрыть окно. Однако телу было по-прежнему зябко. Странно.

– Где вы это нашли? – Гийом ткнул пальцем в аббревиатуру.

– Прочитала на раме зеркала в вашем кабинете, – потупившись, ощущая, как стремительно краснеют щеки, пробормотала девушка.

Она боялась поднять глаза на господина Боша, ожидая встретиться с перекошенным яростью лицом. Однако минута утекала за минутой, а Гийом все еще не выставил ее вон.

– У вас отличная память, мадемуазель, – голос мужчины скрежетал как несмазанная пружина, – ведь я почти сразу вас выгнал. Тогда вы так же должны помнить о тьме, которая всегда вокруг меня. Будьте осторожны!

– О чем вы, месье?

Шарлотта нашла в себе силы взглянуть на него. Гийом Бош словно постарел на десяток лет, уголки губ опустились, а подбородок заострился почти до равнобедренного треугольника. Сейчас хозяин больше напоминал мертвеца, чем живого человека. Или человека, который заранее себя похоронил. Девушка прижала руки к груди. Сердце болезненно отозвалось на чужие неведомые страдания.

– Что бы это ни было, месье, вы не должны так с собой поступать, – Шарлотта попыталась утешить Гийома и, вновь опустившись в кресло, в порыве чувств стиснула его ладонь. – Вы вынесли себе слишком жестокий приговор.

– Вы не знаете обстоятельств и уже считаете его жестоким? – Кривая горькая усмешка тронула губы Гийома.

Спохватившись, девушка выпустила его ладонь и села, как приличествовало экономке: прямо, сложив руки на коленях. Непозволительно подаваться вперед, наклоняться к хозяину и тем более трогать его. Но Шарлотте стало так жаль господина Боша! Она видела, он по неведомой причине терзал себя, считал дурным человеком, хотя все его поступки свидетельствовали об обратном.

– Вы добрая женщина, слишком добрая.

Гийом попытался улыбнуться. Так напугавшее экономку лицо обретало привычные черты, и вскоре ничего не напоминало о жуткой метаморфозе.

– Мне не следовало вас пугать, – уже спокойным, привычным голосом продолжил господин Бош. – А вам пугаться меня. Я не увольняю за участливые прикосновения, наоборот, рад нанять экономку, которую волновали бы не только деньги и сплетни. Надпись на зеркале – матушкина шутка. Она обожала мистические романы, буквально бредила потусторонним миром и верила, что таким образом задобрит духов.

Шарлотта не поверила ни единому слову. Вряд ли господин Бош стал прятать и столь ревностно оберегать от посторонних взглядов обычное зеркало, пусть даже дань нелепому увлечению.

– Оно приносит несчастья, только и всего. Иногда на предметы накладывают проклятия.

Гийом читал экономку как раскрытую книгу и милостиво приоткрыл завесу над одной из тайн. Шарлотта понимала, чтобы предостеречь, а не удовлетворить ее любопытство.

– Тогда лучше выбросить его, – девушка предложила разумное решение.

– Нельзя, – покачал головой мужчина. – Я связан словом. Сами понимаете, начальник полиции должен быть человеком чести. И, раз уж мы заговорили о моих обязанностях, не соблаговолите ли подать почту. Знаю, во время болезни ее накопилось много.

– Вам нельзя переутомляться, – напомнила Шарлотта и направилась к комоду, на который временно складывала конверты.

Держать их в кабинете она не решалась: помнила историю с наветом Катарины и не желала лишний раз входить в комнату без хозяина.

– Не беспокойтесь, – заверил Гийом, – я прочту только важные, остальные подождут. А вы пока сходите за газетами. Жутко надоела орнитология!

Шарлотта улыбнулась. Ей тоже.

– И, если вас не затруднит, – голос господина Боша настиг экономку в дверях, – пригласите ко мне перед ужином новую горничную. Хочу взглянуть. Ларри говорит, она необычная.

– Если после вы обещаете поесть и заснуть, месье, – дерзко поставила условие девушка.

Роль сиделки дарила ей новые, ранее недоступные права.

Возражений не последовало – стороны устроили правила игры.

Удовлетворенная экономка оставила Гийома наедине с письмами и спустилась на кухню, чтобы поторопить Элизу. После она надеялась вырваться из дома и немного прогуляться: обязанности сиделки изматывали. Девушка шутила, что через пару дней сравнится в бледности со средневековыми барышнями.

– О, газеты!

Заслышав знакомый голос почтальона, Шарлотта поспешила в прихожую. С некоторых пор она с интересом следила за светской жизнью, и ей не терпелось узнать, впрочем, как половине Розберга, чем закончился громкий развод графа и графини Эренских. Собственно, иных развлечений, кроме сплетен и книг, пока не намечалось, и девушка не считала зазорным шуршать газетными страницами. Заодно не придется молчать в уголке, когда слуги затеют обсуждение. Однако в декабре Шарлотта планировала сходить в театр. Он превратился в мечту – море огней, разнообразная публика, буфет с пирожными и актеры, небожители на земле. В Девере не было постоянной труппы, но иногда приезжали с гастролями провинциальные труппы. Шарлотте удалось посетить одно представление. Еще девочка, она сидела вместе с сестрой на галерке и жадно ловила каждое слово. Теперь девушка сможет позволить себе больше, чем места в последнем ряду. А еще не станет вздыхать при виде шампанского или сладкой воды. Жалования, которое платил господин Бош, хватит на маленькое баловство, благо экономка почти ничего не тратила.