Она пообещала ждать на этом же самом месте и в конце добавила:

— Только пусть корону несет рыженький. Ты, девочка, её не трогай.

— Да что ж такое-то! — бурчала я, когда мы удалились на достаточное расстояние. — Объясни мне, Голден-Халла, почему, когда мы с тобой вместе, всё внимание и благорасположение достается тебе, а? Что, для этого дела у тебя тоже есть какой-то колдунский обвес? Тянешь из меня харизму потихоньку?

— Нет, не тяну, хотя я бы на твоем месте не жадничал: твоё обаяние вполне можно поделить на двух или трех человек, изгоями не останутся, — веселился польщенный саусбериец. — Если хочешь, мы будем несносными подрядчиками, и все равно дадим тебе подержать корону. И даже примерить.

— Ой, ну это вообще… Это я прям даже не знаю… — засмущалась я.

— Давай-давай, соблазняйся, — подтолкнул меня Берти.

— Так и быть: соблазнюсь!

Вскоре мы достигли нужной заиндевевшей рощицы. Веселые свисты и песни дровосечной братии были слышны издалека. Если внезапно появившаяся вчера корона и изменила что-то в их тесном обществе, но незаметно для чужаков: бодрые и, действительно, весьма мужественные норшвайнцы с бородами-лопатами ловко рубили лес, одобрительно хлопали друга по плечам и косились на нас с дружелюбным любопытством.

— А где у вас можно найти дровосека, — начала я, старательно подбирая слова, — Ну, такого… Тонкая талия, мощный разворот плеч, все такое шикарное…

Берти перебил меня:

— …Который повстречал Ледяную Даму, пожалуйста?

Мужики заржали, опираясь на топоры, как на трости. Их громкий, незамутненный смех птицей взлетел под своды леса и растревожил там пару сугробов: мгновение спустя мы все стояли в изумительно-легкой снежной взвеси, хрустальной крошке.

— Джек сегодня дома сидит, отрабатывает! — с непонятной ехидцей доложили коллеги Горячего Мужчины.

Мы с Берти переглянулись и попросили показать дом.

Если Джек построил свой дом сам — Джек был большим молодцом, потому что и дом был, что надо.

Крепенький сруб с чуланом-пристройкой, под крышей которого сидела синичка, упоенно клюющая пшеницу. У стены посапывал пес без хвоста, по коньку крыши ходил серый кот с высоко поднятым хвостом.

Мы постучались. Немного погодя дверь открылась… Очень странно, что одновременно с этим не зазвучала бравуарная музыка, вот что я вам скажу! И освещение не поменялось: розовые картонные сердца не запрыгали по сцене (как это бывает в театральных постановках), и луч солнца акцентированно не высветил лицо дровосека…

Зато я постаралась.

— О-о-о-о! — уважительно протянула я, отшатнулась и даже схватилась за грудь, озаренная невиданной красотой норшвайнца. Не мой типаж, но в целом энтузиазм Ледяной Дамы понятен.

Даже Берти эдак удивленно присвистнул и поймал меня, чуть не сверзившуюся со ступенек.

— Приветики! — между тем, добродушно сказал Джек, подбоченясь. — Что вам нужно?

Голос у него был то ли хрипловатый, то ли бархатный — не помню, какой эпитет нужно использовать в таких случаях, но будьте уверены — голос Джека вам бы понравился.

Я проморгалась, совладала с соблазном прикрыть глаза ладонью (так нестерпимо сиял дровосек), и спросила:

— Говорят, вы вчера повстречали Хозяйку Севера?…

Но не успела я договорить, а Джек изменился в лице, выпрыгнул на к нам крыльцо и резко захлопнул за собой дверь.

Как он пах, боги, как он пах!..

— Не упоминайте Королеву! — страшным голосом потребовал он. — У меня жена дома, она меня и так чуть не пришибла скалкой за такие знакомства! — и он, поморщившись, потер предплечья.

— Так вы бы не рассказывали ей о встрече, раз она у вас такая ревнивая, — удивился Берти.

— Да не ревнивая обычно. К тому же, как не рассказать? Я же ей корону королевскую подарил… — вздохнул Джек. — Думал, оценит.

И он замолчал так угрюмо, что стало ясно: не оценила.

— …Не, сначала-то она обрадовалась, — продолжил дровосек. — Примерила и давай у зеркала крутиться. А потом что-то в ней перемкнуло. Лицо ожесточилось, поворачивается ко мне, как начнет орать, что я прелюбодей, да подручными предметами размахивать. Ну, думаю, хана: захворала моя Мэри головою! «Не смей, — кричит, — При мне больше эту королеву упоминать, гад такой, и корону свою забери!» — и в меня ею швыряет. Ну что делать: я подобрал, с глаз долой унес. Пока вернулся, жена уже подуспокоилась слегка, а все-таки мне дли-и-и-инный список домашних дел в качестве извинения вменила. Не пойму, если честно, за что именно я извиняюсь, — доверительно сообщил Джек, — Но решил уж помочь: мне нетрудно.

И он демонстративно помахал мокрой тряпкой, которую все это время сжимал в руках. Кажется, Джек что-то стирал. Кажется, получилось плохо — судя по грязно-серому цвету и таким же серым каплям, стекавшим во время разговора на крыльцо и уже превратившимся в антрацитовую лужицу.

Берти панибратски приобнял дровосека за плечи:

— Слушай, Джек, а раз твоей жене корона не нужна — можно мы ее заберем? Вернем Ледяной Даме.

— Тише, не произноси ее имя! — уже хором ахнули мы с Джеком, потому что в этот самый момент кружевная занавеска избушки отдернулась и за ней появилась подозрительно-угрюмая женская физиономия.

Она сканировала нас не хуже охранных заклятий. Мы неловко поулыбались жене дровосека, и Мэри, сощурившись, как некромант-маньяк, некоторое время погодя вновь сгинула в нутре избушки.

— Да забирайте, я только «за»! — обрадовался Джек. — Она в пристройке среди мешков закопана.

И дровосек вернулся в избу. С его уходом мир померк… Я вздохнула и застегнула обратно два верхних крючка на шубе: когда, как и почему я успела расстегнуть их до этого — непонятно. Берти заметил это и в голос, но не обидно, заржал.

Какое-то время у нас ушло на то, чтобы уговорить пса без хвоста отойти от двери в чулан дома, который построил Джек.

А потом мы оказались в настоящем Царстве Запасливости. Мешков с пшеницей у дровосека было столько, будто он готовился год жить в осаде. Может, я чего-то не знаю об этом злаке?.. Может, если активно употреблять только пшеницу, то станешь таким же великолепным, как Джек? Привезти что ли, немного зерен в подарок…. Только не знаю, кому. Все мои близкие и так хороши, определенно не нуждаются в усовершенствованиях.

Под любопытным взглядом кота, шмыгнувшего за нами, мы с Берти ворочали мешки туда и сюда, стараясь не порвать. Сильный запах хлеба и лета — невиданного в этих краях — набивался в нос неожиданно-терпким букетом.

Наконец корона нашлась. Красивая и будто бы слегка махровая — как кристалл из соли, который можно вырастить в стакане воды.

— Надевай! Я же вижу, что тебе хочется, — разрешил Берти.