Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Полежим? — крякнув, полупридушенно спросил Берти откуда-то снизу.
— Полежим… — согласилась я и утомленно закрыла глаза.
Вскоре птица-солистка вновь стала петь, а мы, кое-как распутавшись (главную сложность представлял шарф Голден-Халлы), приступили к неизбежному: начали искать корону. Поиски белого на белом, снежного на снежном — это, конечно, развлечение для искушённых.
— «Искушенных», ага. Искусанных, то есть, — съязвил Берти в ответ на мое замечание и нарочито потер шею, по которой, как он уверял, я всё-таки пару раз клацнула.
Пока мы искали чужую собственность, заодно и обсудили случившееся.
— Знаешь, кажется, Ледяная Дама поэтому и просила тебя нести корону, — признала я. — Видимо, вещица как-то плохо влияет на женщин. Ведь жена Джека, по его рассказу, тоже рассвирепела во время примерки… А до этого была нормальная.
— Касательно твоей последней фразы: а представь, если наоборот? — подмигнул Берти. — Как раз в короне-то вы и нормальные: она обнажает вашу истинную, скрытую сущность… Подозрительную или кусачую — у кого как.
— Ой, да ну тебя! Что за сексизм?
— Я просто всё еще переживаю. Впервые в жизни меня попыталось съесть двуногое прямоходящее!
— Сам ты двуногое прямоходящее, Берти! — обиделась я.
— Да, я тоже оно, бесспорно, — согласился сыщик. Потом прикинул и поморщился: — Но и звучит и впрямь не очень. Бр-р-р. Я ж говорю: я всё еще в шоке!
Теперь с артефактом на голове гордо шел Голден-Халла. Ну как шел: сначала долго полз вверх по склону. И я ползла сзади, надеясь, что он не сорвется, и мы дружно не укатимся обратно. А снуи летел впереди, подбадривающе попискивая.
* * *
Ледяная Леди, как и обещала, ждала нас на мосту.
Мы передали ей корону, она вернула нам размороженные колокольчики. Дальше был неприятный момент, ибо Леди строго спросила:
— Девушка трогала корону?
Я виновато помялась, но все-таки сказала «да» до того, как Берти решился соврать об этом.
— А ведь это могло быть опасно! — Королева цокнула языком. — Моя корона искажает женское восприятие тех, кто им нравится. Их хочется ликвидировать. Это сделано как защита для меня: Ледяным Королевам негоже влюбляться, чувства мешают работе. Так что повезло, что вы не испытываете симпатии к своему спутнику, а то было бы плохо.
— О. Вот как. Понятно, — пискнула я в ответ в манере снуи.
И порадовалась, что мы с попутчиком стоим с закрытыми глазами: Берти не увидел, как я покраснела.
— Вы помогли мне, — продолжила Леди, — И поэтому я помогу вам. Однажды. Когда моя помощь понадобится. Просто нарисуйте на стекле, затянутым инеем, розу, и капните ей в сердцевину своей кровью. Тогда я удовольствием воспользуюсь поводом устроить внеочередной Искристый Перепляс…
Попрощавшись с Хозяйкой Севера — чье лицо мы так и не увидели (к счастью), мы продолжили наш путь в Долину колокольчиков. Какое-то время шли в молчании: неловком с моей стороны и искрящеся-лукавом с саусберийцевой.
Я поняла, что час разговора настал.
— Слушай, Берти. Мне надо кое-что сказать по поводу слов королевы. Я и впрямь, ммм, восхищена твоей незаурядной личностью…
— Пр-р-р-одолжай, — мурлыкнул сыщик.
— …Но дело в том, что дома, в Шолохе… — я замялась.
— У тебя кто-то есть, да? — догадался он.
— Ну, вроде бы да. Мне так кажется. Я не уверена. Но похоже на то.
— Не понял. Это как? — Берти сощурился. — В сердечных делах ответ может быть либо «да», либо «нет». А всё, что посередине — это тоже «нет», но версия для нерешительных. Тонкий слой отказа, размазанный по бутерброду времени, так сказать.
— Да нет там никаких отказов! Просто вся эта сфера — отношения, — я закатила глаза, — Сейчас не приоритетна ни для меня, ни для второго человека. Поэтому мы не тратим на нее время и нервы, хотя очень дороги друг другу.
— Не тратите время и нервы? — переспросил сыщик.
— Не тратим, — гордо ответила я.
— Хм, — сказал Голден-Халла.
Мы помолчали.
После паузы мой попутчик удивленно покачал головой:
— Интересная штука! — с энтузиазмом сказал он. — В твоих устах слово «отношения» прозвучало так… безнадежно, что ли. Как будто селедкой об лёд стукнули. Как будто это неприятная обязаловка, которая высосет из тебя душу, и — главное — пути назад уже не будет. Никакого права на ошибку! — Берти посмотрел на моё вытянувшееся лицо. — То есть, если я правильно понял, идет изначально негативная установка: «как только это случится, всё станет хуже, чем раньше; а значит, пусть лучше и не случается, аминь». И еще интереснее, что тот второй, кажется, разделяет твою позицию.
Я растерянно замолчала.
Берти еще немного что-то там посоображал сам с собой, покусывая губы, потом спохватился:
— Ох, ты извини, что я так полез в анализ того, о чем ни праха не знаю!
— Да ничего, это же я подняла тему…
— Просто я сам частенько думаю насчет любви, — (меня передернуло от этого сильного слова), — И, кажется, моя позиция прямо противоположна твоей.
— То есть?
— Я думаю, — Берти радужно улыбнулся, — Что люди не тратятся на отношения. Я думаю, они ими наполняются. А потом наполняют весь остальной мир. По мне, так это одна из самых приятных разновидностей магии. И загадок. Говорю, как спец по обеим вещам.
Я замолчала еще растерянней.
Мы протопали полгоры.
— Слушай, я хочу есть! — вдруг заявил Голден-Халла. — Может, притормозим минут на двадцать, умнём по рыбе?
— Давай! — с облегчением поддержала я.
К этому моменту мы как раз поднялись на очередную верхушку — не столько горы, сколько эдакого заснеженного холма — и, увидев, что ждет впереди, я поняла: есть мы будем не в одиночестве.
Впереди, под холмом, творилось некое масштабное и вдохновленное действо на три десятка участников. Что-то вроде воскресной ярмарки — но в условиях вечной зимы.
Глубокий снег был исчерчен полосами от саней, лыж и сколозок[1]. Сам «транспорт» припарковали тут же: сугробы, как ежики, топорщились воткнутым в них инвентарем.
* * *
[1] Сколозки — доски для катания по снегу.
* * *
Рядом высились три шерстяных шалаша. По мере нашего спуска с горы стало видно, что под одним их них разливали глинтвейн из черных огромных котлов, во втором раздавали еду, а в третьем кузнец отбивал мелодию наковальни.
И все эти празднующие были снежными людьми. Целая толпа пушистых йети!