Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Приятно, конечно… но не очень», – со вздохом подумала Оливия.
– Он защищал меня в доме графа. И пошел за нами, желая убедиться, что все в порядке.
– Был ли он доволен, когда ты сказала, что я собираюсь взломать шифр?
Оливия уперлась ладонями в грудь Клейтона и попыталась оттолкнуть его.
– Ты все не так понял. Я сказала ему, что все в порядке, и велела убираться восвояси. А теперь отпусти меня, гоблин.
Клейтон не обратил на ее требование никакого внимания и снова заорал:
– Не сопротивляйся!
Если он решил наказать ее, то хорошо выбрал способ. Впрочем, ей нравились его прикосновения; более того, ей даже пришлось бороться с желанием прижаться к нему, коснуться губами его губ, почувствовать, как царапает щеку его щетина…
– Что ты делаешь? – тихо спросила Оливия, снова безуспешно пытаясь отстраниться.
Усмехнувшись, Клейтон сообщил:
– Разыгрываю сцену. – Его рука скользнула по ее талии, потом – по бедру. Но этого ему показалось мало, и он, сжав бедро, приподнял ее ногу так, что она легла на его бедро.
– Я знаю, ты на меня злишься… – Она умолкла, забыв, что хотела сказать, так как вдруг почувствовала, что Клейтон с силой прижался к ней нижней частью тела.
Более того, Оливия почувствовала, что Клейтон был возбужден. Она же была до крайности раздражена и смущена… но все-таки не смогла не ответить тем же.
– Я не злюсь, – ответил он.
– Но ты считаешь, что я революционерка.
– Я так всегда считал. Подтверждение ничего не меняет.
– Если не считать того, что теперь ты размазываешь меня по стенке.
– Размазываю? – Он замер, и Оливия тут же пожалела о сказанном.
Но Клейтон почти сразу же стал двигать бедрами, касаясь чувствительного местечка меж ее ног. Оливия прикусила губу, чтобы не застонать от удовольствия.
– Ты не знаешь, какую силу воли я демонстрирую в этот самый момент. – Его дыхание ласкало ее щеку.
– Но все еще думаешь, что я предательница?
– Я думаю, что ты средство для достижения цели. И ничего более.
– Какой цели?
Клейтон несколько секунд помедлил, прежде чем заговорить.
– Видишь ли, есть женщина, которая меня интересует намного больше, чем ты, и я хочу, чтобы она была в безопасности. А для этого мне необходимо, чтобы крестьянин с телегой капусты и его жена исчезли.
Она даже не вздрогнула от этих его слов. Вероятно, начала вырабатываться привычка.
– Тогда зачем привлекать к нам всеобщее внимание?
Его рука стала медленно поглаживать ее ногу, опускаясь все ниже – к икре… лодыжке…
– Мне необходимо отправить сообщение, – ответил он.
– Сообщение… о чем? Что ты сильнее меня? Что ты можешь заставить мое тело вести себя предательски – так же, как, по твоему мнению, веду себя я по отношению к тебе?
Дыхание Клейтона было горячим – казалось, оно обжигало.
– Сообщение не для тебя, – ответил он.
Внезапно из толпы возник дородный мужчина в сером фетровом пальто. Еще один полицейский.
Оливия уже открыла рот, чтобы предупредить Клейтона, но мужчина поднял дубинку и размахнулся…
Увидев панику в глазах Оливии, Клейтон понял, что за его спиной что-то происходит. Дьявол! Он не должен был отвлекаться! Но ее реакция на его грубые ласки…
У него не хватило времени додумать мысль – тренированное тело уже начало действовать.
Полицейский с поднятой рукой. Лицо Оливии, искаженное страхом. И ее отчаянный крик.
В следующее мгновение Клейтон перехватил дубинку. Полицейский не оказал сопротивления. Оливия же побледнела и застонала от боли. Она, приняв удар на себя, стояла у стены, прижав руку к груди.
Клейтон в ярости уставился на полицейского.
– Ты ударил ее?! – прорычал он. О чем, черт возьми, она думала? С какой стати решила его защитить? Она же всегда отступала в сторону!
Впрочем, это было не так. Он вспомнил, как удержал ее, не дав броситься в погоню за его матерью, когда та вернулась домой, а месяц спустя опять сбежала.
– Она сама подставила руку, – ответил полицейский. – Я только хотел сказать вам, что хорошо бы перейти в другое место… сэр. – Молодой человек провел ладонью по чисто выбритому подбородку и внимательно всмотрелся в лицо англичанина.
Клейтон забыл, что следовало перейти с вульгарного русского на обычный. Он не мог припомнить, когда еще выходил из образа, выполняя задание. Мэдлин и Йен подняли бы его на смех.
Клейтон проклинал свою самонадеянность. Следовало довериться первому же полицейскому – любой из них мог бы передать послание. Так нет, он не смог противостоять искушению. Очень уж хотелось поставить в тупик полицейского министра, появившись в Санкт-Петербурге ниоткуда.
Надменно вскинув подбородок, Клейтон заявил:
– Я барон Дмитрий Комаров, и мне не нравится, когда нападают на моих людей.
Полицейский в смущении попятился.
– Но тут публичное место… И существуют определенные правила… – Клейтон усмехнулся, а полицейский продолжал: – Возможно, если вы поговорите с…
– Нет! Если полицейский министр захочет со мной поговорить, то сможет найти меня в доме княгини Катерины Петровой.
Полицейский вздрогнул.
– Не думаю, что стоит из-за этого дела беспокоить министра.
– Поверьте мне, он захочет все узнать. – Клейтон по-хозяйски обнял Оливию за плечи и повел прочь.
– О!.. – воскликнула она, прижимаясь к своему спутнику.
Клейтон видел сейчас только ее глаза – она уткнулась подбородком в шарф.
– Ты не пострадала? – спросил он. Проклятие! Ему было необходимо увидеть ее лицо!
– Ты положил шарик в мой валенок, – сказала она неожиданно.
– Да, верно. Это изменит походку. Нас не должны узнать.
– Ты бы мог сказать, чтобы я прихрамывала.
– Если ничего не мешает, постоянно хромать невозможно. Или просто забудешь, на какую ногу хромать.
Не выдержав, Клейтон сдвинул шарф с ее лица. И почему-то это его прикосновение показалось ей, на удивление, интимным.
– Как твоя рука? – спросил он.
Оливия отвернулась.
– Несколько синяков больше, несколько меньше – какая разница?
Интересно, почему у него вдруг так защемило сердце? Он ведь годами принимал удары, предназначавшиеся Мэдлин, а та делала то же самое. Но с другой стороны, Мэдлин была его соратником по оружию, его другом. А Оливия – ни то ни другое.
И она стонала, когда он к ней прикасался. И еще от нее пахло медом и розами. Но Оливия не отступила, не спряталась. И она умела, как никто другой, заставлять его смеяться.