– Кто-нибудь пострадал?

Блин покачал головой:

– На этот раз нет. Но Николай рассказывал мне о людях, которых когда-то убил и ранил этот англичанин. Николай очень его боялся. – Блин переступил с ноги на ногу. С его грязных валенок стали отваливаться комья свежей грязи.

Кем же стал Клейтон? Безжалостным и хладнокровным убийцей?

– А ты его боишься? – спросил великан. – Хочешь, я защищу тебя от него? Только скажи.

Оливия никогда не боялась Клейтона. Ни прежде, ни теперь.

– Нет, не боюсь. Он меня спас.

Она не хотела, чтобы Клейтон увидел Блина. Нельзя было допустить, чтобы этот русский пострадал от его рук. И нельзя допустить, чтобы Клейтон утвердился в мысли о том, что она на стороне революционеров. Но что же делать? Где Клейтон? Оливия снова осмотрелась.

Тут у великана громко заурчало в животе, и Оливия, взглянув на него, спросила:

– Когда ты в последний раз ел?

– Я поел капусты, которую вы потеряли, – ответил Блин.

Она вложила оставшиеся у нее монеты ему в руку.

– Купи себе еды. А потом где-нибудь спрячься.

Блин в недоумении уставился на монеты.

– Я никуда не уйду.

В очередной раз осмотревшись, Клейтон зашел в полутемную табачную лавку. Следовало отдать должное «торговцу хлебом». Он шел за ними дольше, чем следовало ожидать, и потерял их с Оливией совсем недавно.

Молодая девушка проводила его в заднюю часть магазина, где сидел немолодой сгорбленный человечек с трубкой.

– Мне нужна информация о Васине, – заявил Клейтон.

Старик жестом отослал из комнаты свою внучку и сделал глубокую затяжку. Немного помолчав, проговорил:

– Я больше не имею со всем этим никаких дел. Ты же знаешь.

– Но ты был его дворецким. Как Васин передавал шифрованные сообщения? Ты ведь знаешь, не так ли?

Оборин погладил изуродованной артритом рукой одеяло, укрывавшее его ноги.

– Понятия не имею. – Он выдохнул дым. – Но моей внучке скоро понадобится хорошая работа.

Значит, такова цена, установленная стариком за помощь? На таких сделках специализировался Йен. Клейтон же предпочитал угрозы.

– Если будет революция, она начнется во дворце. Твой сын, по-моему, до сих пор там служит. Я не ошибся?

Оборин сдвинул в угол рта черную полированную трубку, которой продолжал попыхивать, и проговорил:

– Несмотря на все разговоры о равенстве, Васин никогда не доверял слугам. Он писал свои приказы в библиотеке и никого не допускал туда, во всяком случае – когда работал.

– Так было всегда?

Оборин кивнул.

– А если он получал записку, находясь в другой части дома? Куда он в таком случае шел, чтобы ее прочитать?

Оборин вытащил изо рта трубку и постучал ею по подлокотнику кресла.

– В библиотеку. Даже ночью. Он часто заставлял меня разжигать там огонь в самое неурочное время.

– Оставались ли на столе какие-нибудь книги после того, как он заканчивал работу?

– Нет. Васин был педантом. Фанатиком порядка. У него все и всегда находилось на своих местах.

– Что стало с имуществом Васина после его смерти?

– К тому времени многое изменилось. Император отобрал все его земли и собственность. Он бы приказал его казнить, если бы Васин и без того не был при смерти от болезни.

Проклятие! Снова тупик. Немного помедлив, Клейтон отодвинул портьеру, заменявшую дверь. Обернувшись, сказал:

– Я подумаю, что можно сделать для твоей внучки.

Оборин снова сунул трубку в рот и пробормотал:

– Немногие вещи, которые сохранились во время его болезни, были отправлены к жене его племянника.

Ах, вот как? Быть может, это все-таки не тупик.

Клейтон вышел в коридор и пошел мимо полки с уложенными в ряд трубками из слоновой кости. Возможно, он был слишком строг к Оливии. Все ее действия, вызывавшие его подозрения, могли иметь вполне безобидное объяснение. Возможно, прежнее недоверие к ней вынудило его относиться к ней хуже, чем следовало.

Кстати, где она?

Он был уверен, что никто из революционеров не смог проследить за ними на рынке. Но что, если…

Тут он заметил Оливию. Стоя у магазина, она разговаривала с бородатым верзилой. С одним из тех революционеров, которых он видел у Аршуна.

Клейтон потянулся за ножом и сделал два шага по направлению к Оливии, но тут же сообразил, что она прогоняла бородача и при этом тревожно озиралась.

Он оставил ее в одиночестве менее чем на час, и она за это время успела установить контакт с противником. Он дал ей шанс оправдаться, но она явно не оценила его благородства.

Не успел Блин отойти от нее и на несколько шагов, как появился Клейтон. Оливия бросилась между мужчинами и не позволила Клейтону устремиться в погоню. Блин же быстро затерялся в толпе.

Клейтон обхватил ее за талию, чтобы отодвинуть в сторону, но она вцепилась в его руку и наотрез отказалась отпускать.

– Это не то, что ты думаешь, Клейтон. Он просто хотел убедиться, что со мной все в порядке.

– А я хочу найти Аршуна.

Ее хватка ослабла, и ему наконец удалось от нее отцепиться. Клейтон бросился вперед, но сразу остановился и выругался. Блин уже скрылся.

Оливия вздохнула, приготовившись к гневной тираде своего спутника. Но Клейтон молча отошел от нее и отдал свою овчинную шапку мальчишке, крутившемуся неподалеку, обменяв ее на стеклянный шарик. Взамен он приобрел себе в соседнем магазине шляпу с низкой тульей.

Напялив шляпу на голову, он вдруг покачнулся и едва не упал. Оливия поддержала его за локоть, но он вырвался и заорал:

– Я буду пить, когда захочу, ясно, женщина?! – Клейтон шагнул к человеку, продававшему спиртное, и через несколько мгновений с победным криком поднял над головой большую бутыль с мутным содержимым.

Мужчины вокруг одобрительно засмеялись.

Боже, что он делает?! Оливия едва не забыла, что должна говорить по-русски.

– Я могу все объяснить… – пробормотала она. – Я…

Тут Клейтон схватил ее в охапку, прижал спиной к стене между двумя магазинами и стал покрывать лицо поцелуями.

«Святые угодники! Как приятно!» – промелькнуло у нее.

Клейтон же поставил бутылку на пол и шепотом заговорил:

– Я вижу, ты быстро отыскала своих революционеров. Чего он хотел? – Его пальцы больно впились ей в плечи, хотя губы, касавшиеся ее лица, оставались мягкими и нежными.