Вскоре перестал работать водопровод, и ленинградцы ходили за водой с ведрами, бидонами на Фонтанку или брали воду из каналов. После отключения отопления в квартирах появились самодельные печки из железных бочек. Но вскоре иссякли запасы дров и в ход пошли все деревянные предметы: столы, стулья, рамы от картин, детские игрушки, в последнюю очередь в огне стали исчезать книги. Зимой снова был сокращен продовольственный паек: рабочие стали получать по карточкам 250 граммов в день, остальные члены семьи, как писала поэтесса Ольга Берггольц, – «125 блокадных грамм, с огнем и кровью пополам».

Несмотря на голод и холод, ослабевшие ленинградцы работали у станков, на оборонительных сооружениях, зимой расчищали от снега дороги. Работали под постоянным обстрелом города фашистами. Ежедневно рушились дома во время артобстрела и люди погибали под их обломками или в огне пожаров. Блокадница Лидия Баранова писала в своем дневнике: «От голода мы стали безразличными ко всему, во мне даже сердце застывало, и я равнодушно смотрела, как горит соседний дом, и только старалась определить, через сколько минут пламя охватит наш дом. Я не чувствовала ни жалости, ни сострадания».

От слабости люди перестали прятаться в бомбоубежища. Когда закончились последние остатки продуктов, выметены все крошки в шкафах, люди стали убивать домашних животных – кошек и собак. На одном заводе директор отдал своим рабочим 28 сторожевых собак. Но их хватило ненадолго, и люди старались «поймать хотя бы мышь, но и они исчезли» (Баранова). Появились случаи людоедства. В одном подъезде нашли мертвую женщину с вырезанными ягодицами. У родителей, стоявших в очереди за хлебным пайком, похитили пятилетнюю девочку, которая исчезла бесследно.

Блокадница Лидия Баранова описала в дневнике свои ощущения во время голода: «Была безмерная слабость и даже помутнение разума, когда казалось, что мозг как будто опутан паутиной». Люди умирали всюду: в квартирах, в подъездах, на улице. Умирали неожиданно: только что передвигались по комнате и вдруг падали. Хлебный паек нельзя было пронести по улице в открытом виде, его вырывали из рук не только у детей, но и у взрослых. Отбирали продовольственные карточки. «Трупы лежали штабелями на улицах и на кладбищах, их некому было хоронить» (Баранова). Люди всей страны переживали мучения ленинградцев как свои собственные и посылали им все, что могли, но многое погибало в пути от фашистских снарядов.

«В самые тяжелые дни блокады, – пишет Л. Баранова, – обнаружились низшие инстинкты людей: ложь, воровство, грабежи, убийства». Один мужчина отбирал паек у жены и детей, все съедал один, а потом на коленях просил у них прощения. Мать возненавидела трехлетнюю дочь за то, что та не давала возможности подобрать ей крошки со стола, успевала съесть их сама. На Новый год одна женщина смогла подарить родственникам один орех, чудом уцелевший на детской елке, и он оказался самым дорогим подарком.

Из города шла постоянная эвакуация людей, но не хватало транспорта, а некоторые поезда с людьми сутками стояли заблокированными на путях и снова возвращались в Ленинград. Смельчаки уходили пешком по Ладожскому озеру в сорокаградусный мороз и тем спасали свою жизнь. Оборону города держали советские воины, среди которых были и герои-одиночки. Два пулеметчика – братья Владимир и Глеб Гаркушенко храбро сдерживали атаку врагов, сражаясь до последнего патрона. Оба погибли. Их именами были названы улицы в пригородах Ленинграда.

Больше двух лет жили ленинградцы в нечеловеческих условиях. Последствия блокады были ужасными. Из 1900 зданий было разрушено 1600. Погибли сотни тысяч жителей. Двадцать пять процентов женщин молодого детородного возраста потеряли способность к зачатию детей в связи с необратимыми изменениями в половой и эндокринной системах. Один поэт, увидев последствия блокады, воскликнул: «О, как больно душе, как мне хочется плакать!» Такие же чувства были в то время у всех россиян. Разве можно было после всего этого ужаса оставлять фашистов без возмездия? И оно наступило, хоть и с запозданием.

«28 ноября 1943 года в Тегеране встретились три человека, имена которых прочно вошли в историю: глава советского правительства Иосиф Виссарионович Сталин, президент Соединенных Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт и премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. Трудно найти людей более несхожих, чем они», – писал советский переводчик Валентин Михайлович Бережков.

Сталин со своими представителями Ворошиловым и Молотовым прибыли первыми и сели за стол, покрытый красным сукном возле флага Советского Союза. Рузвельта привезли в коляске, которую придвинули к столу напротив Сталина возле американского флага. Рузвельт из-за паралича ног после перенесенного полиомиелита передвигался только в коляске. Физическая недостаточность компенсировалась у него высокоразвитым интеллектом. Широкой улыбкой на лице и поднятой вверх рукой он приветствовал советскую делегацию.

Вслед за ним в зал заседаний вошел премьер-министр Англии Черчилль. Несмотря на грузное тело, он довольно быстро и легко подошел к столу и сел в кресло возле английского флага рядом с Рузвельтом. Сталин был невысокого роста, но рядом с грузным Черчиллем и сидевшим в коляске Рузвельтом казался самым высоким из них. Лицо его было сурово и непроницаемо. Это было лицо делового человека, не привыкшего к пустой трате времени. На нем были следы трагических моментов прошлого, о чем свидетельствовали жесткие линии складок на лбу и в углах рта.

Сталин рассчитывал, что в течение четырех дней, отведенных для конференции, будет решен вопрос об открытии Второго фронта на Западе, о чем он просил Черчилля более двух лет назад – 18 июля 1941 года. Теперь Сталин ожидал от союзников конкретных предложений и полной ясности. Во время встречи Рузвельт демонстрировал свое доброжелательное отношение к Сталину и к Советскому Союзу, вел себя в высшей степени тактично и сдержанно. Чего нельзя было сказать о Черчилле, который не всегда мог сдерживать свои эмоции.

Сталин, вопреки ожиданиям, как вспоминал Бережков, был собранным и сдержанным. Избегал демагогии. Во время переговоров союзники убедились, что он мыслил не отвлеченными категориями, а конкретными понятиями и такой же конкретности требовал от них. Во время обмена мнениями каждый представитель старался действовать прежде всего в интересах своей страны. Основными вопросами на конференции были самые актуальные – положение дел на советско-германском фронте и открытие Второго фронта. На первом же заседании Сталин предложил союзникам высадить десант войск во Франции, отказавшись от высадки в Италии или на Балканах, как предлагал Черчилль.

– Франция – слабое место Германии, и появление там союзных войск отвлечет с Восточного фронта сразу несколько дивизий, – пояснил он свое предложение.

Черчилль во время встречи был осторожен: все время боялся, как не прогадать и не наобещать чего-либо в ущерб Англии. Он не скрывал, что ожидает, на чьей стороне будет перевес в войне, чтобы поддержать ту, которая будет выигрывать. Президент США Рузвельт сказал своему сыну Элиоту, прибывшему с ним в Тегеран: