И еще она испытывала удивительное удовольствие от знаньятого, что ее ожидает в дальнейшем, от уверенности, что в будущем не прячутсяболезненные и неприятные сюрпризы. Удовольствие знать, например, что ейосталось привести в порядок всего два номера, после чего они с Пэм спустятсявниз на служебном лифте и выйдут из отеля через служебный вход. По пути к автобуснойостановке (теперь Рози легко ориентировалось в маршрутах оранжевой, красной иголубой автобусных линий) они, скорее всего, забегут на минутку в «Горячийгоршок», чтобы пропустить по чашечке кофе Простые вещи Простые удовольствия.Мир может быть и хорошим. Наверное, она знала об этом в детстве, а потомзабыла. Теперь заново усваивала эту истину, и уроки доставляли ей радость. Онане обрела всего, что хотела, и до этого еще очень далеко, но пока у нее нетпричин для недовольства… тем более, когда не знаешь, что поджидает тебявпереди. Будущему придется повременить до тех пор, пока покинет «Дочерей исестер» однако ее не оставляло ощущение скорых перемен она чувствовала, чтоследующая комната в «Дочерях и сестрах», которая освободится по причине отъездажильца, будет ее.

На полу перед открытой входной дверью номера шестьсотдвадцать четыре выросла чья-то тень, и прежде, чем она успела сообразить, кудаже ей спрятать недоеденный банан — а о том, чтобы встать с кресла, она даже ине подумала, — в номер вошла Пэм.

— Привет детка, — бросила она и хихикнула, увидев по-детскииспуганное лицо Рози.

— Пэм, прошу тебя, никогда так не делай больше, ладно? Меняедва не хватил сердечный приступ!

— Да ну, не думай, что тебя выгонят за то, что ты села вкресло и ешь банан, — беззаботно сказала Пэм. — Знала бы ты, что творится вэтих номерах иногда!.. Что у тебя осталось, двадцать второй и двадцатый?

— Да.

— Помочь?

— Нет, тебе совсем не обязательно.

— С удовольствием, — произнесла Пэм. — Честно, вдвоем мысправимся с ним за пятнадцать минут. Ваше решение, леди?

— Я говорю да, — с признательной улыбкой ответила Рози. —Сегодня в «Горячем горшке» плачу я — за кофе и пирожное, если захочешь.

Пэм расплылась в улыбке.

— Если у них не кончились те, с шоколадным кремом, боюсь,тебе придется раскошелиться.

Хорошие дни — четыре недели хороших дней, несмотря ни начто.

Той ночью, лежа на своей койке, подложив руки под голову,глядя в темный потолок и слыша приглушенные всхлипывания женщины черезнесколько коек слева от нее — женщины, появившейся только накануне вечером, —Рози подумала, что прожитые дни можно считать хорошими по отрицательнойпричине: в них не было Нормана. Она чувствовала, однако, что в скором времениодного лишь его отсутствия не хватит, чтобы заполнить их и сделать приятными.

«Подожди еще немножко, — сказала она себе, закрывая глаза. —Пока того, что

ты имеешь, достаточно. Простые, ничем не омраченные дниработы, еды, сна… без Нормана Дэниэлса».

Ее сознание помутнело, мыслящая часть отделилась, и в головеснова зазвучал голос Кэрол Кинг, поющий колыбельную, под которую она засыпалапочти каждый день: «На самом деле я — Рози… я — Рози Настоящая… советуюповерить мне… со мною шутки плохи…»

Затем последовала темнота, а за нею ночь — и такихстановилось все больше, — когда ей не снились плохие сны.

Когда в следующую среду Рози и Пэм Хейверфорд спускалисьпосле работы в служебном лифте, Рози обратила внимание на нездоровый, необычнобледный вид Пэм.

— Все из-за месячных, — пояснила та, когда Рози выразилаозабоченность. — Не знаю почему, но в этот раз болит жутко.

— Зайдем на чашечку кофе?

Пэм на мгновение задумалась, затем отрицательно покачалаголовой.

— Отправляйся без меня. Все, о чем я сейчас мечтаю, — этовернуться в «Дочери и сестры» и найти свободную спальню, пока не вернулись сработы остальные и не начался обычный гомон. Проглочу таблетку мидола и посплюпару часиков. Может, после этого снова почувствую себя человеком.

— Я пойду с тобой, — сказала Рози. Двери раскрылись, и онивместе вышли из лифта. Пэм покачала головой.

— Не стоит. — Ее лицо вспыхнуло короткой улыбкой. — У меняхватит сил, чтобы доковылять самой, а ты не настолько юна, чтобы не выпитьчашку кофе без эскорта. Как знать — возможно, тебя ждет что-нибудь интересное.

Рози вздохнула. На жаргоне Пэм под «чем-нибудь интересным»всегда подразумевается мужчина, предпочтительно с рельефной мускулатурой,которая выделяется под тонкой, плотно облегающей торс футболкой, какгеологические образования на теле планеты; что касается Рози, то она полагала,что сможет легко обойтись без подобных мужчин до самого конца жизни.

Кроме того, она замужем. Когда они вышли из отеля на улицу,Рози посмотрела на руку, на которой были надеты два кольца: золотое, полученноев день свадьбы, и обручальное с бриллиантом. Насколько этот случайно брошенныйвзгляд определил то, что случилось позже, она могла только догадываться, однакопосле него обручальное кольцо, о котором при обычном порядке вещей она даже невспоминала, почему-то переместилось из глубин сознания на его поверхность. Бриллиантвесил чуть больше карата и по ценности намного превосходил все остальныеподарки, полученные ею от мужа за совместно прожитые годы, но до сего дня ей ив голову не приходило, что кольцо принадлежит ей, и она может избавиться отнего, если захочет (причем избавиться таким способом, какой сочтет наиболееподходящим).

Рози проводила Пэм до автобусной остановки за угломследующего от отеля квартала и осталась с ней, несмотря на протесты Пэм,заявлявшей, что в этом совершенно нет необходимости. Нездоровый вид Пэм вызвалу нее серьезное беспокойство. С лица подруги исчез привычный румянец, подглазами появились темные круги, тонкие морщинки шли от уголков рта, сжатого сболезненной напряженностью. Кроме того, Рози приятно было ощущать, что оназаботится о ком-то, а не наоборот. Собственно, она уже решила было сесть вавтобус вместе с Пэм и проводить до «Дочерей и сестер», чтобы не волноватьсяпотом, не зная, добралась та или нет, но в конце концов желание побаловать себячашечкой ароматного кофе (и, наверное, вкусным пирожным) взяло верх.

Она осталась на тротуаре и помахала рукой Пэм, которая селау окна. Пэм помахала в ответ, и автобус тронулся. Рози еще секунду-другуюпостояла на месте, затем развернулась и зашагала по бульвару Хитченса внаправлении «Горячего горшка». Ее мысли вернулись к столь памятной первойпрогулке по городу. Большая часть событий и впечатлений того утра несохранилась в памяти — лучше всего ей запомнилось смешанное чувство страха иполной растерянности, — однако по меньшей мере две фигуры отчетливо выделялисьна блеклом фоне, как две скалы, вырастающие из тумана: беременная женщина имужчина с рыжими усами. Особенно он. Прислонившийся плечом к дверному косяку, спивной кружкой в руке, провожающий ее взглядом. Говорящий (эй крошка эй крошка)ей что-то. Какое-то время воспоминания полностью занимали ее мысли, как этобывает только с самыми тяжелыми и неприятными впечатлениями — о тех моментах,когда не находишь себе места от отчаяния, не в силах хоть как-то взять подконтроль течение собственной жизни, и она прошла мимо «Горячего горшка», дажене заметив его; в ее затравленном пустом взгляде застыл страх. Она думала отом, что мужчина, стоявший в двери бара с кружкой пива в руке, напугал ее инапомнил о Нормане. И дело не в похожести черт лица; скорее, сходство между ними Норманом проявлялось в позе. Он стоял в двери, и у нее создалось впечатление,будто все его мышцы напряжены, готовы в любую секунду прийти в движение,достаточно лишь малейшего знака внимания с ее стороны…