Она снова пытается вспомнить отца. Не-а, не выходит. Колю? Не-а. Мать? Да, ее Наташа еще помнит: нарощенные волосы, силиконовая грудь и кухонный стол с бланками анкет и огромной пепельницей.

Ванны – открытые, с подогревом и гидромассажем. Таш подходит к окну и смотрит на деревья в огромном саду, на скалы за ними и на море. Ей кажется, до нее доносится плеск и веселые крики. Как вообще выглядят ванны с подогревом в этой стране, посреди зимы? Молодежь. Почему это так привлекательно? Ведь надо бы остаться в номере, уложить волосы, накраситься так, как показывала Тиффани, но ужасно хочется найти эту самую молодежь. Узнать, каково это – быть одной из них. И вот Таш снова идет по коридорам – опять это знакомое чувство потерянности, которое она до сих пор испытывает в школе. Боковая дверь.

Первым делом слышится не плеск воды, а звон бокалов.

Ванны на другой стороне сада, за лабиринтом – хорошо, что она не попыталась его пройти. Ужасный холод. Конечно, не такой, как в России, но как бы она добралась до бассейнов в купальнике, даже если бы он у нее был? А обуваться во что?

Две большие медные капсулы с видом на море. Над ними поднимается пар, похожий на зимний туман, только без искорок. Рядом, у столика с ведерками льда, наполненными бутылками с шампанским, стоит официант. Лицо совершенно ничего не выражает. Вы что, серьезно?

– Ты кто такая, мать твою? – раздается из одной из капсул низкий уверенный голос.

Если бы не презрительная ухмылка, он был бы симпатичным. Темные волосы, бледная кожа. Оглядывает Таш с ног до головы, как будто она – заказ, доставленный из интернет-магазина. С ним вместе в ванне еще один мальчик, рыжеволосый, с кучей веснушек. Обоим лет по шестнадцать, ну не больше семнадцати. В другой ванне четыре худых светловолосых девочки. Они тоже оценивающе смотрят на Таш, и она вдруг видит себя их глазами. Немного впалые щеки. Грудь пятого размера, которая как-то резко выросла за этот год. Задница в форме луны.

Ноги Таш подкашиваются, как будто сделаны из того, что было в пакетах у Бьянки.

– Это ты, мать твою, кто такой? – бросает она в ответ прежде, чем успевает себя остановить.

Она хочет, чтобы это прозвучало круто и зло, но слышит лишь русский акцент, который слышат и все они. А еще – как беспомощно срывается голос. Ее вопрос звучит по-детски, а вовсе не круто и даже не кокетливо.

– Он – Тедди Росс, – говорит конопатый друг. – А ты, видимо, Наташа, русская невеста из магазина “Товары почтой”.

Девушки в соседней ванне смеются, их тела подпрыгивают, как макароны-спиральки в закипающей воде.

– Невеста? – переспрашивает Таш. – Это вряд ли.

Ноги. Протухшая масса еды, на ней долго не простоишь. Дыхание застыло где-то между легкими и ртом. Идиотский стук сердца. Жизнь без блеска. Она разворачивается, пошатнувшись, и уходит, как второстепенный персонаж любительского спектакля, запоровший свою единственную паршивую реплику.

Вернувшись к себе в комнату, Таш чувствует себя ужасно тупой, и к тому же она замерзла. Без удовольствия натягивает платье от Бальмена и понимает, что выглядит в нем жирной, даже во французском размере 36. Она просто огромная. Тело выпирает и лезет во все стороны. Комок жира. Расплывшаяся громадина. Как будто кто-то изобразил человечка-палочку и пририсовал ему полукругов, чтобы получилась женщина. Если не втягивать живот, то можно подумать, что она вообще беременная. Реально корова. Самая жирная баба – во всем этом замке уж точно, но, может, и на всей планете.

Ужин проходит в большой столовой, на столе – множество бокалов разных размеров и белые салфетки. Наташу сажают между двух английских старух, которые беседуют через ее тарелку о дизайнерах интерьеров, путешествиях в вагонах первого класса, редакторе “Телеграф” и опасном коммунисте по имени Джереми Корбин. У Наташи проблема с едой. Ее тут слишком много. Она не вегетарианская. Непонятно, как такое положено есть. Некоторые вещи вообще выглядят как слизь.

– Деточка, вы одна из приглашенных проституток? – спрашивает дама слева, когда подают десерт.

По крайней мере Таш кажется, что дама спрашивает именно об этом, и крем-карамель стекает коричневой струйкой по ее дряблому припудренному подбородку.

В школе киноа не подают. Рейчел смотрит на обед, приготовленный миссис Куку, и понимает, что есть тут в буквальном смысле слова нечего. Она берет себе тарелку зеленых бобов и немного ананаса и испытывает прилив счастья, когда несколько других девочек делают то же самое. Неужели они повторяют за ней, потому что хотят быть такими же, как она? Все в восторге от нее. Пристально разглядывают ее тело, и ей это ужасно нравится. Она просто на седьмом небе. Тиффани, которая обычно ее напрочь не замечает, щупает ее бицепс, улыбается и подмигивает.

Наступает печальное сонное время воскресного вечера. Все сняли выходные юбки и снова натянули джинсы или леггинсы. Рейчел ушла на пробежку, хотя вообще-то в темное время суток это запрещено, но в школе повсюду такой яркий свет, что все равно не видно, что происходит снаружи. Не видно ни животных, впавших в спячку, ни мертвых пауков, ни их гнилых паутин. Ни черного озера.

После ужина в общую комнату девятого класса является Син-Джин.

– Девочки, – говорит она яблочкам, которые как обычно захватили CD-плейер и слушают свою любимую вышедшую из моды музыку на вышедшем из моды устройстве. Она задирает брови, и они сразу понимают, о чем речь. Они в каком-то смысле были к этому готовы.

Идут за ней в кабинет директора. Значит, кто-то все-таки настучал про их вечеринку. Про “Малибу”. Про бесконечную бледную блевотину и про Таш и Тиффани, похожих на двух спящих мертвым сном Белоснежек. Это Лисса потом сказала Таш, что она была похожа на Белоснежку. Неужели про Таш можно такое подумать? Ведь Белоснежка – это красиво? Она никогда не думала такого о себе. Ну а главное, что глупый доктор Морган обещал никому не рассказывать, но, конечно же, рассказал. Он ведь взрослый и учитель, а они – не Бекки с плохими волосами, так что…

– Спасибо, что пришли, девочки, – говорит доктор Мун своим обычным загробным голосом.

Он сидит за просторным письменным столом, а они стоят перед ним безо всякого порядка, будто брошенные на дно ведра: то ли яблоки, готовые угодить в рот острозубым детишкам, то ли котята, готовые отправиться к тому, кто захочет взять их к себе, то ли… Директор делает глубокий вдох.

– Боюсь, произошел новый несчастный случай. Наверняка кто-то из вас уже об этом знает. Я снова вынужден просить вас до поры до времени держать эту информацию в тайне.

– Конечно, сэр, – бормочет Рейчел.

– Да, – говорит Лисса. – Обязательно.

Таш бросает взгляд на Тиффани. Доня и Дэни смотрят в пол.

– Насколько я понимаю, вы все присутствовали при несчастном случае, произошедшем во время рождественской вечеринки, – говорит доктор Мун. – Так вот. Хотя распитие алкоголя на территории школы должно было обернуться для вас неприятностями, мы пока отложим этот вопрос, поскольку двоим из вас, похоже, и без того пришлось нелегко, и они наверняка жалеют о содеянном.