Если вкратце, я решила заскочить на ближайшее кладбище, потому что мне нравится тишина, но, к сожалению, я совершенно случайно заехала туда через считанные минуты после того, как на кладбище въехала похоронная процессия. Я хотела вернуться, но узкая кладбищенская дорога была забита скорбящими людьми и припаркованными машинами, а работник кладбища, занимающийся регулировкой движения, жестом показал мне, чтобы я припарковалась и присоединилась к процессии. Я запаниковала и начала махать ему руками, типа: «О нет, я не могу», но когда дала задний ход, увидела вереницу машин прямо за мной. Тогда-то я поняла, что вляпалась не на шутку. Оказалось, что похоронная процессия разделилась на светофоре, и я умудрилась втиснуться в нее прямо посередине.

Я хотела объяснить, что просто осматриваюсь, но решила, что это будет звучать слишком нелепо, так что я просто вышла из машины и пошла на похороны, что для меня совершенно не характерно, так как я всегда избегаю большую часть официальных мероприятий с людьми, которых знаю и люблю, а тут я по собственной воле принимаю участие в погребении мертвого незнакомца. Я была как Патти Херст[27] по части похорон. Как назло, в это время мне еще постоянно названивал Виктор, чтобы узнать, куда я запропастилась, но я не могла ответить, так как была уверена, что с точки зрения этикета некрасиво говорить по телефону прямо посреди похорон, на которые ты даже не была приглашена.

Когда я вернулась домой, Виктор весь на взводе спросил:

Потом он сказал, что мне больше нельзя садиться за руль без присмотра, потому что, видите ли, оказывается, «нормальные люди не позволяют похоронным процессиям утягивать себя за собой». Вот именно что-нибудь в таком духе Виктор обязательно умудрится заявить во время сеанса психотерапии, не описав должным образом все сопутствующие обстоятельства.

Поэтому всю следующую неделю я была на нервах. Виктор совершенно отказывался мне рассказать, о чем они говорили с психотерапевтом, и считал, что с моей стороны было безумием даже спрашивать у него об этом. Он не особо мне поверил, когда я сказала, что пырну его ножом в колено, если он сейчас же не признается, что ей рассказал, но, подозреваю, он взял этот инцидент себе на заметку, чтобы непременно упомянуть о нем во время следующего сеанса у психотерапевта.

Наконец, настало время мне самой идти к психотерапевту. Она окинула меня взглядом, характерным для психотерапевта, который собирается выудить из тебя всю правду и заставить разложить по нотам все свои эмоции, но мне было наплевать, и я сразу же зарядила длиннющую и сбивчивую речь о том, что Виктора нельзя принимать всерьез, потому что кто будет злиться на человека за то, что он был на похоронах? Сумасшедшие люди, которым хочется, чтобы ты поставила под сомнение их вменяемость, вот кто.

Психотерапевт остановила меня, чтобы сказать, что Виктор очень лестно отзывался обо мне и что было очевидно, что он меня просто обожает. Тогда я обвинила ее в том, что она наверняка какая-то подсадная утка, потому что настоящий психотерапевт сразу бы догадался, что Виктор, очевидно, специально все это разыграл, чтобы я подумала, будто у меня окончательно поехала крыша. Эта женщина (после всего этого я отказываюсь называть ее «врачом») никак не отреагировала и лишь приготовила ручку, чтобы делать записи в своем блокноте для «всякой хрени о том, что не в порядке с людьми», задав мне какой-то безобидный вопрос. Я была на сеансах психотерапии достаточно много раз, чтобы быть в курсе всех этих уловок, и я знала, что психотерапевты никогда ничего не записывают, когда ты несешь им полную ересь, потому что в противном случае ты поймешь, что ты городишь полную чушь. Вместо этого они ждут, чтобы задать следующий, более простой вопрос, и как раз в этот момент делают свои записи. Полагаю, что все эти маневры призваны в некотором смысле успокоить и расслабить человека, однако в моем случае все происходит с точностью до наоборот, потому что я не хочу, чтобы они добавили «паранойю» к списку всех имеющихся у меня проблем. Так что когда она подготовилась писать свои заметки, я ответила на ее незамысловатый вопрос («Вам нравится ваша работа?») следующими словами:

– Если бы я была серийным убийцей, то оставляла бы на своих жертвах записки со словами: «Я режу только мудаков, так что просто не будь засранцем, и с тобой все будет в полном порядке. Целую, обнимаю, Крошка-Малыш». Думаю, это идеальное прозвище для серийного убийцы, потому что диктору новостей придется говорить: «Люди по всей стране по-прежнему в ужасе от Крошки-Малыша», и «Крошка-Малыш подозревается в убийстве мудаков с помощью ножа. Полиция призывает сохранять спокойствие и принимать стандартные меры предосторожности против Крошки-Малыша. Закрывайте двери на замок и перестаньте быть такими говнюками». А газеты будут пестрить заголовками вроде:

Я замолчала и посмотрела на психотерапевта, которая уставилась на меня в замешательстве, и мне стало стыдно, потому что она наверняка забыла, что собиралась записать, и теперь ей придется задать еще больше безобидных вопросов, чтобы зафиксировать на бумаге все то, что я только что сказала. К счастью, сеанс уже подходил к концу.

У нее не было секретаря, так что я расплатилась с ней напрямую, что всегда несколько неловко, ведь, по сути, я выбираю этого человека, чтобы доверить ему все свои самые глубокие, самые мрачные тайны, а потом мне приходится еще и платить ей двести баксов, словно в качестве компенсации за то, что ей пришлось меня слушать. Пожалуй, это самые нездоровые отношения на свете, и, наверное, уже только для того, чтобы с ними разобраться, не помешает сходить к психотерапевту. На самом деле выглядит мягко говоря нелогично, когда ты приходишь к психотерапевту по поводу своей низкой самооценки, и после того, как он час убеждает тебя, насколько ты стоящий человек, врач заканчивает сеанс тем, что требует у тебя за все эти разговоры по душам кучу денег. Порой я спрашиваю себя, а не бывает ли настолько хороших психотерапевтов, у которых после сеанса пациент с низкой самооценкой им отвечает:

Не уверена, что психотерапевт сочтет подобное поведение клиента успешным результатом, однако, на мой взгляд, это самый что ни на есть практически мгновенный прогресс.

Не медля ни секунды, я пошла домой и сказала Виктору, что мне не нравится, когда меня подобным образом разводят, мой муж выглядел невинным и искренне озадаченным, после чего у нас случилась ссора по поводу того, как не хорошо было с его стороны притворяться перед психотерапевтом, что я хороший человек. Тогда Виктор сказал, что у меня серьезные проблемы, и я поняла, что слишком безумная для психотерапии. Ну или по крайней мере для группового сеанса психотерапии.