И что она опять придумала?

— Зачем? — подозрительно спросил он.

— Я… — она перевела дух, облизнула губы и выпалила, — хочу узнать, кто ты и что ты сделал с Диланом, которого я знала всю жизнь.

— Мило. И что это значит?

— Это значит… что ты мне стал нравиться последние несколько дней. Так ты придешь?

— Я не знаю. Я в городе провел на этой неделе времени больше, чем на ранчо. Коровы мои подумают, что я умер, а им никто об этом не сообщил.

— А разве не для этого ты нанимаешь десяток помощников для своей фермы? — сладким голосом спросила она. — Да или нет, мне все равно.

— И вот ты опять пытаешься подорвать мое самоуважение. — Он сошел с крыльца. — Я приду. На тот случай, если ты не знаешь, я люблю мясо и картошку.

— Ох, Дилан Коул. — Она сжала кулаки и метнула на него огненный взгляд. — Ты доводишь меня до такого безумия, что мне тебя вздуть хочется, а потом… — она вдруг заговорила очень тихо и нежно, — а потом я вижу, как ты держишь ребенка, словно это самое ценное, что есть на земле, и думаю, что ты еще совсем не безнадежный человек.

Он пожал плечами, стараясь, чтобы лицо его выглядело безразлично.

Потом он сел в пикап и уехал… не потому, что ее слова ничего не значили для него, а потому, что они значили слишком много.

К тому времени, как на следующий вечер Дилан постучал к ней в дверь, Кэт была просто вне себя. Как ей вести себя с ним? Они слишком долго друг друга знали. Слишком глубоки были их разногласия. Зачем она вообще это делает? Все равно это не сработает, и она это знала. Но должна была попробовать. Она будет мила с ним! Не будет цепляться к каждому его слову, искать подвох в каждой реплике, не будет язвить ему. Она будет хорошей и женственной. И начнет с того, что приготовит мясо и картошку, пусть даже это скучно.

Кэт открыла дверь. Дилан стоял на пороге с робкой улыбкой на лице. В руках он держал букет полевых цветов.

Ей так и хотелось сказать: «Зачем ты рвешь дикие цветы? Подумай об экологии! Если ты хотел принести цветы, то надо было сходить в цветочный магазин» — и так далее.

Но она перевела дух и улыбнулась.

— Для меня? — Она взяла цветы и жестом пригласила его войти.

Он нахмурился.

— Ты же любишь цветы?

— Конечно. — Кэт достала из шкафа вазу и поставила несчастный букет в воду. Жаль, что полевые цветы так быстро вянут. Но они были красивые — голубые, белые, оранжевые. Она повернулась к нему с улыбкой. — Хочешь что-нибудь выпить?

— Конечно, а что у тебя есть?

— Легкие напитки, пиво, вино.

— Пиво, — сказал он.

Где же его воображение? Она достала пиво, налила его в кружку и протянула ему. Он нахмурился.

— Странная ты какая-то.

— Просто мне приятна твоя компания.

— С каких это пор?

— С тех пор, как мы решили проводить время вместе. Дилан, помоги мне. Я пытаюсь понять, могу ли я относиться к тебе так, как к любому…

— …потенциальному жениху? — закончил он за нее.

— Правильно, — согласилась она, стараясь не заворчать на него. — Я просто не понимаю: мы все время ссоримся и ругаемся по привычке? Неужели мы не можем проявить друг к другу уважение и обходительность, если захотим?

— Не знаю, — задумчиво сказал он. — Мне это все кажется скучным.

— Но ведь можно попробовать. — Она уже успокаивала себя, чтобы не ругаться снова. И почему рядом с ним она всегда была так несдержанна?

— Это обязательно?

— Я была бы тебе очень благодарна, — с достоинством сказала она.

— Хорошо, думаю, попробовать можно, — пробормотал он, садясь на стул.

— Не садись туда!

Дилан вскочил.

— Там лежит мышеловка? — с надеждой посмотрел он на стул.

— Конечно, нет. Просто я не хочу принимать тебя на кухне.

— Почему нет? Я люблю кухни. И мне не нравится, когда меня «принимают».

— Дилан, пусть будет по-моему.

Он закатил глаза и повторил:

— Это обязательно?

Кэт глубоко вздохнула и досчитала до десяти.

— Да, — очень нежно ответила она.

— И что же я должен делать? — Дилан раздосадовано вздохнул.

— Иди в гостиную, располагайся там, а я сейчас принесу закуски.

— Ты действительно странная какая-то стала. Ну что ж, это твоя вечеринка.

Кэт стала доставать из холодильника тарелки с маленькими бутербродами. Она будет милой с Диланом, даже если это убьет их обоих.

Может быть, тогда она сможет понять, настоящие ли те чувства, которые она так усиленно пытается подавить, или это только плод ее воображения.

Если в этой жизни и было что-то, что не нравилось Дилану Коулу, то это, несомненно, изысканные блюда и вино в причудливых бокалах. Но Кэт так мучительно пыталась доказать что-то и себе, и ему, что он старался делать все так, как ей нравится.

— Не хочешь ли еще канапе? — спросила она, протягивая ему поднос.

— Тридцать для меня предел, — отказался он. По вкусу это было похоже на рыбный клей, но новая и милая Кэт могла обидеться на такое замечание. Им обоим было скучно.

— Так ты рассказывал про то, что скот готов к зиме, — напомнила она ему.

— Ах, да, скот…

В этот момент он почувствовал запах подгоревшего мяса и нахмурился.

— Что? — спросила она.

— Ты хотела подать ростбиф на ужин?

— Я все еще собираюсь его подать.

— Надеюсь, что для этого случая у тебя припасен план Б, потому что, если не ошибаюсь, мясо горит.

Она перестала улыбаться.

— О чем ты говоришь? Я использую самый лучший способ. Сначала я включаю в духовке высокую температуру, а потом резко снижаю ее и… — Она осеклась, и на лице ее возник ужас. Она принюхалась и вскочила с кресла. — О боже мой, что я наделала!

Он пошел за ней на кухню, радуясь, что наконец-то она сняла с себя эту маску притворства, которая совсем ей не шла.

Когда Кэт открыла духовой шкаф, кухню наполнил дым и было невозможно увидеть хоть что-то. Когда дым рассеялся, Дилан, которому даже понравилась вся эта паника, повернулся к Кэт. Она сидела на стуле и не отрываясь смотрела на дымящееся жаркое.

— Не могу поверить!

Он посмотрел на плиту.

— Да, думаю, триста градусов — многовато.

— Триста! — Она сама посмотрела на плиту. — Но я клянусь, что поставила на двести! Ты там ничего не подкручивал?