Только лишь вернувшись в свои покои, Арамил позволил себе слабость. Он сполз по стенке на пол и заткнул уши, чтобы не слышать нарастающий шум. Напрасно – назойливый гул продолжал звенеть в голове, доводя наставника до безумия.

«Когда это началось?» – попытался вспомнить Арамил, но не смог. Память подводила его. Он знал, что боль преследует его давно, но как долго, не помнил… Забыл. Дни пролетали мимо, но Арамил не замечал их. «Разве сейчас весна? Быть не может! Когда прошла зима? Не помню… Что же со мной?»

Каждую ночь – а порой и наяву – ему являлись видения, навязчивые, неотступные, лишенные смысла. Воля Арамила была крепка; он понимал, что подвергается чьему-то влиянию, и боролся изо всех сил. Кто-то настойчиво искал лазейку в его сознании, чтобы проникнуть внутрь и пустить там корни. Но кто это был?.. В глубине души Арамил был уверен: стоит ему найти ответ на этот вопрос – и он тут же проиграет.

***

Стоя перед распахнутым настежь окном, Верховный смотрел с высоты Храмовой башни на город внизу. Солнце склонилось к горизонту, крыши домов покрыл глубокий багрянец, но Верховному было не до красот заката. Он тяжело вдыхал свежий воздух; пальцы, вцепившиеся в оконную раму, побелели.

– Нужно послать за целителями! – тонким голоском ныли послушники, стоявшие позади.

Верховный брезгливо поморщился.

– Позови ко мне Пилия, – приказал он одному их них.

Тот, продолжая причитать, умчался выполнять приказ. Верховный добрел до лежанки и тяжело рухнул на подушки. Когда в дверь постучали, он успел перевести дух и сесть прямо. В комнату вошел глава храмовой стражи и кивнул послушникам на выход; те бесшумно исчезли. Пилий проверил, плотно ли закрыта дверь, затем опустился на колени и замер, словно безликое изваяние.

– Не томи! – прикрикнул Верховный.

– Гонец, которого я посылал в Вальд, вернулся с ответом, – ровным тоном ответил Пилий. – Брат-настоятель пишет, что вышлет Дайну в город к празднику Смены сезонов.

Верховный удовлетворенно покивал головой и хотел было отослать стражника, но заметил, что тот исподлобья поглядывает на него.

– Ну что еще? – вздохнул Верховный.

– Почему Дайна? – с недоумением спросил Пилий. – Разве она сможет справится с Сайарадил Вэй?

Верховный закатил глаза.

– Я не собираюсь стравливать их! – воскликнул он.

Взгляд стражника стал непонимающим.

– Тогда зачем Дайна едет сюда?

– Ты что, не видишь? – раскинул Верховный руки. – Мне недолго осталось. Если Небо будет благосклонно, протяну еще год. Наставники понимают это и уже приглядываются друг к другу. Разумеется, у Арамила есть поклонники, но… Как я и предполагал, сентиментальная привязанности к ученикам играет против него. Многие считают его слишком мягким и принимают сторону Аргуса. Представляешь, что будет, если этот северный дикарь станет следующим Верховным жрецом?.. Арамил должен быть более сдержан в чувствах, но он глух к моим увещеваниям. Я пытался повлиять на его волю тайком, но он слишком искусен, а я – слишком стар… Если отчеты, которые приходят ко мне из Вальда, правдивы, то сила Дайны – то, что нужно. Она поможет вернуть Арамилу былое честолюбие и вытравит из его разума все, что мешает занять положенное место!

– Сайарадил Вэй? – уточнил Пилий.

В его голосе послышалась что-то странное. Верховный быстро обернулся, но на гладком, без какого-либо выражения лице Пилия не было ни тени ухмылки. Заподозрить его в насмешке было невозможно.

– Ступай, – махнул рукой Верховный, желая поскорее остаться один: от переживаний у него застучало в висках.

Пилий скрылся за дверью и, лишь свернув в темноту коридора, позволил себе смешок. Прошли годы, и Верховный пожинает плоды семян, который посеял сам. Арамил, пекущийся о Сайарадил, как о собственном ребенке, уже никогда не станет прежним честолюбцем, каким его считали когда-то. Что же касается Дайны… Если Верховный считает, что она стала искусней наставника, то, похоже, он все-таки выжил из ума! Кажется, время очередного хозяина верхних покоев подошло к концу. Даже жаль будет с ним расставаться – все-таки именно он разглядел в неудачливом верзиле-послушнике, у которого все валилось из рук, задатки стражника. Пилию стало грустно. Впрочем, главное правило жизни он постиг еще мальчишкой, рожденным в Окраинных кварталах: хозяева могут меняться; главное – научиться выживать при каждом из них.

Видя, что Пилий покинул покои, послушники сунулись было внутрь, но Верховный выгнал их грозным окриком. Сквозняк от захлопнувшейся двери затушил светильник, и стало ясно, что солнце за окном давно уже село. Комната погрузилась во мрак.

Укрывшийся темнотой, Верховный зарылся в подушки, из могущественного жреца превратившись вдруг в обычного человека – больного, худого и сутулого. Спрятав лицо в длинных рукавах, он зарыдал навзрыд, как дитя, осознав свое полное бессилие перед старостью. «У меня есть последователи, – подумал он, и глаза его фанатично вспыхнули. – Мной воспитан прекрасный приемник… Всю свою жизнь я положил на алтарь служения Храму. Мне сложат хвалебные песни благодарные потомки!»

– Великое небо! – простонал он, готовый рассмеяться; на сердце у него воцарился мир.

Черное небо за окном молчаливо мигало далекими звездами. Оно не могло объяснить глупому старику, как абсурдны его надежды: мертвым не было никакого дело до хвалебных песен, сложенных в их честь – тщеславие терзало только те сердца, что еще способны были биться.

Глава 6

Круг, нацарапанный на темной коре, служил мишенью. Ни одна из стрел не вышла за его границу.

– Что ты теперь скажешь, мой друг? – Лим опустил лук, самодовольно улыбаясь.

Сантар кисло глянул на свою мишень, попасть в которую ему пока не удалось.

– У тебя преимущество, – пробурчал он.

– Ты сам хотел стрелять из кмехского лука, – возразил Лим. – Среди всех изгоев только у твоего отца хватает силы, чтобы натянуть у него тетиву!

– Тогда мне остается только пойти – и ласточкой с водопада! – нахохлился Сантар.

– Э, нет, это ты всегда успеешь! – Лим разбежался и запрыгнул ему на спину, крепко обхватив руками шею. – Давай как договаривались!

– Может, я откуплюсь, а? – прохрипел полузадушенный Сантар, сгибаясь под тяжестью друга.

– То есть ты предлагаешь мне жалкие монеты в обмен на удовольствие прокатиться по Убежищу? – Лим сделал вид, что задумался, и тут же радостно завопил: – Ваше предложение отклонено, господин!.. Н-но, лошадка, пшшла!

– Катись к праотцам! – рявкнул Сантар и, упав на спину, придавил друга к земле, пытаясь высвободиться из его цепких объятий.

– Пинаешься – ну точно лошадка! – хохотал Лим, от души молотя кулаками.

Этому балбесу только бы глотку драть.

Выпутавшись из кольца цепких рук, Сантар откатился в сторону и сел, скрестив ноги.