Цветы маленькие, не больше человеческого ногтя, и большие,размером с суповую тарелку, бледные, как северные красавицы, и яркие, какжительницы тропиков, скромно прячущиеся среди зелени — и нагло выставляющиесвою красоту на всеобщее обозрение.

Волков увидел восхищение в глазах гостя и еще большераздулся от гордости, если только такое возможно.

— Где же она, эта знаменитая орхис каралис? —проговорил Леня, привыкнув к окружающему великолепию.

— Вы, как собиратель, должны ее сами найти! —воскликнул Волков, восторженно хихикая.

Леня двинулся вдоль рядов этого цветущего воинства,вглядываясь в каждый цветок и лихорадочно припоминая, как выглядит интересующаяего орхидея. Может быть, вот эта, похожая на крошечного тигра черными полоскамина желто-оранжевом фоне.., нет, это не то… или та, с бордовыми отметинами набледно-зеленом.., нет, конечно, и это не она…

Маркиз шел вдоль полок и столов, и шаза его, ошеломленныебуйством красок, уже переставали различать цвета. Только по оживлению, внезапноохватившему гостеприимного хозяина, Леня понял, что приближается к главномуэкземпляру коллекции, к любимице Николая Васильевича. Леня протер глаза,вгляделся в заросли и наконец увидел то, что искал — небольшой бледно-зеленыйкустик, который он видел на фотографии, а потом — живьем, в зимнем садустоматологической клиники, кустик, увенчанный поразительным ярко-оранжевымцветком с глубокими лиловыми прожилками, казавшимся особенно ярким на фоне блеклой,как будто выцветшей зелени.

— Вот она! — победно воскликнул Леня, указывая насвою находку.

— Да, вы ее узнали! — подтвердил Волков. Так чтовы наверняка скромничаете, на самом деле вы не новичок и неплохо разбираетесь ворхидеях! А какие экземпляры есть в вашей коллекции?

Маркиз почувствовал, как только что обретенная твердая почвастремительно уходит у него из-под ног. Он ровным счетом ничего не знал оборхидеях, и Волков сейчас это обнаружит и выгонит самозванца из своего дома!

— Вы знаете, — начал Леня, чтобы не отвечать наковарный вопрос и одновременно чтобы выяснить то, что его на самом делеинтересовало, — моя коллекция была бы гораздо больше, если бы не жена!Иногда мне кажется, что она просто ревнует меня к орхидеям!

— Ну, мой молодой друг, вы просто открылиАмерику! — расхохотался Николай Васильевич. Да каждая женщина всегдаревниво относится к коллекции мужа, считая, что его сердце должно принадлежатьтолько ей! И вообще, женщины и орхидеи несовместимы! В них слишком многообщего! Поэтому я очень давно выбрал орхидеи, а женщины в мой дом недопускаются!

— Как, неужели совершенно не допускаются? —переспросил Леня в притворном ужасе.

— Абсолютно! — подтвердил хозяин. — Женщины —безалаберные, неуправляемые существа, приносящие с собой беспорядок, хаос,стрессы. В моем доме им нет места! Все работы выполняют мужчины, а украшают моюжизнь, придают ей смысл и очарование мои маленькие подружки, — и Волковобвел широким жестом полки с орхидеями.

«Итак, — думал Леня, медленно двигаясь вслед за НиколаемВасильевичем среди благоухающих цветов, — опять прокол, опять пустойномер. Здесь женщины не бывают, значит, наша таинственная блондинка не в этойоранжерее прихватила листик Орхис Каралис. И потом, Вероника говорила, что затой несчастной орхидеей очень плохо ухаживают, она теряет листья и вообщеболеет. Что-что, а уж уход-то и здесь, у Волкова, и в стоматологической клиникеотменный. Орхис каралис чувствуют себя прекрасно. Ну что же, как говорилнезабвенный Остап Бендер, каждый пустой стул приближает нас к победе».

Николай Васильевич еще час водил Леню по своей оранжерее,расписывая достоинства орхидей и демонстрируя особенно редкостные экземпляры.Наконец он взглянул на часы и воскликнул:

— Нам пора спускаться! Федя уже накрывает на стол, и онбудет очень недоволен, если мы опоздаем к обеду. Если телятина перестоит, он непростит мне этого до конца жизни!

Маркиз удивленно взглянул на хозяина, и тот пояснил:

— Хороший повар — это настоящий художник, а настоящиехудожники всегда очень капризны и взбалмошны. Иногда мне кажется, что это Федякомандует в моем доме!

Снова воспользовавшись лифтом, они спустились на первыйэтаж, привели себя в порядок и проследовали в столовую.

Стол, за которым свободно разместились бы человек пятьдесят,был накрыт на три персоны. Полотняная скатерть белизной напоминала заснеженныйгорный склон в самом начале лыжного сезона, когда еще ни одна лыжня на нарушиласверкающий покров Сверкающий хрусталь и столовое серебро только усиливали этосходство Хозяин сел во главе стола, Леню усадил по правую руку от себя, Аркадийпривычно расположился слева.

Федор, высокий седовласый мужчина с лицом и замашкамиархиепископа, разложил салат из морепродуктов и разлил по бокалам шабли.

— За самое прекрасное, что создала природа, —провозгласил тост хозяин, — за орхидеи!

— Где ваш повар покупает таких свежих моллюсков? —поинтересовался Маркиз, попробовав салат — Нам привозят их по утрам, ониприбывают на самолете из Брюсселя, — небрежно ответил Волков.

Маркиз неторопливо пил вино, разглядывая сидящего напротивАркадия.

У него мелькнула неожиданная идея.

Николай Васильевич сказал, что в его дом, в особенности воранжерею, женщинам нет доступа. Но так считает сам хозяин. А его секретарь,молодой привлекательный мужчина, вряд ли может долго обходиться без женскогообщества. Может быть, он приводит знакомых дам в особняк без ведома хозяина? Иможет быть, среди этих посетительниц была и та самая таинственная блондинка, последу которой безуспешно идет Маркиз?

Леня решил выбрать подходящий момент и прижать секретаря, адля начала повернул разговор в нужную сторону.

— Да, — подхватил он тему, заданнуюхозяином, — орхидеи действительно прекрасны. Они капризны, восхитительны,изысканны и романтичны, совершенно как женщины! Не правда ли, Аркадий?

Секретарь Волкова поперхнулся, закашлялся и отставил бокал всторону.

— Николай Васильевич, — проговорил онраздраженно, — неужели это было обязательно? Я понимаю, вам скучно,хочется поговорить с новым человеком, но разве нельзя найти другую тему?

Леня растерянно переводил взгляд с хозяина на секретаря.Волков неожиданно захохотал, его огромный живот трясся от смеха, как гигантскаяпорция бананового желе.

— Клянусь тебе, Аркадий, — едва выговорил он междудвумя взрывами смеха, больше напоминавшими отдаленную артиллерийскуюканонаду, — я даже не заикнулся в разговоре с нашим гостем…

— Я не понимаю… — заговорил Маркиз, положив вилку —Простите, Аркадий, если я чем-то задел вас…

— Дело в том, — Николай Васильевич вытер уголком салфеткислезящиеся от смеха глаза, — дело в том, что разговаривать с нашимАркадием о женщинах — все равно что обсуждать со слепым краски летнего неба илис глухим — удивительные особенности голоса Лючано Паваротти. Мой очаровательныйсекретарь, как бы это выразиться.., по другой части. Он скорее можетзаинтересоваться вами… извините, конечно!