— Вот только что, — остановила ее Лола уже вдверях, — не приходила к вам в контору такая девица.., блондинка,тоненькая, размер примерно сорок второй, рост метр шестьдесят, бледная…

Ксения замерла на пороге, хлопая глазами.

— Есть такая, — проговорила она наконец, приходиланесколько раз, всегда по вторникам… не представлялась, со мной никогда нездоровалась. Подойдет к двери кабинета, три раза стукнет, шеф к ней выскочит,как кролик из шляпы, в кабинет ее проведет, скажет, чтобы я никого к нему невпускала и ни с кем не соединяла, дверь захлопнет и сидит с ней минут сорок. Япервый раз пыталась ее остановить, говорю, как положено, — представьтесь,пожалуйста, и записаны ли вы.., но она так на меня взглянула, что сразурасхотелось задавать вопросы, а потом уж я и не выступала. Думала, может, онаего любовница, да только не похоже. Сама понимаешь, если такое дело, так послезаметно — румянец там, глазки блестят, настроение хорошее, а он после еепосещений туча т) чей, еще больше меня шерстил, чем обычно.

Да и девица эта от него выходила не в том настроении…

Ксения замолчала и вопросительно уставилась на Лолу:

— Ну я пойду, если ты не передумала?

— Иди, конечно, — разрешила Лола и задумчиводобавила:

— Завтра как раз вторник…

Ксения выпорхнула из приемной.

Лола заняла ее место и принялась просматривать записи вкомпьютере.

Не прошло и нескольких минут, как из кабинета донессяистеричный крик адвоката:

— Ксения, чай!

Лола неторопливо поднялась, включила электрический чайник,поставила на поднос большую синюю чашку с выгравированной золотыми букваминадписью «Дорогому внуку в день пятидесятилетия», налила в нее кипятку ирешительно вошла в кабинет.

— Ксения, за что я вам плачу… — начал было адвокат,глядя на швейцарские часы, но неожиданно осекся.

— А где Ксения? — осведомился он раздраженно.

— Убежала домой, захлебываясь слезами, невозмутимоотозвалась Лола.

— Какая безответственность! — воскликнуладвокат. — Она покинула свой пост, хотя прекрасно знает, что не имеетправа…

— Она не покинула свой пост, она оставила его наменя, — прервала его Лола, — чай пить будете?

— На вас? — в ужасе переспросил Гринбаум. Но я васне знаю! Вы не прошли собеседование! Не отработали испытательный срок! Даже непредставили своих рекомендаций!

— А Ксению вы уже довели, — спокойно ответилаЛола, — короче, будете пить чай, или унести обратно?

— Это чай? — возмущенно проговорил адвокат. —Где вы видите чай?

— В чашке — кипяток, — Лола плюхнула подносик настол, — а вот — пакетик, кладете в чашку, и он заваривается.., если еще несовсем остыл.

— Пакетик? — В голосе адвоката прозвучалоотвращение. — Я не пью чай из пакетиков! Ксения прекрасно знает, что мненужно заваривать зеленый листовой чай, непременно цейлонский…

— Ксении нет, — холодно ответила Лола, вместо неетеперь я. Так что пейте, что дают.

— Это безобразие! — воскликнул Гринбаум на граниистерики. — Я с ней разберусь! Я наведу порядок!

— Порядок здесь навести давно пора, — Лола окинулавзглядом кабинет, — вон, цветок у вас совершенно завял…

— Какой еще цветок? — простонал адвокат.

И в это время у него на столе зазвонил телефон.

— Может быть, вы ответите? — прошипелГринбаум. — Раз уж вы теперь замещаете мою секретаршу?

Лола взяла трубку, послушала и передала адвокату:

— Это вас. Из милиции.

Адвокат посерел и поднес трубку к уху.

— Гражданин Гринбаум? — осведомился официальныймужской голос.

— Я, вообще-то, внук… — пролепетал адвокат.

— Что значит — внук? Вы — Гринбаум Борис Михайлович?

— Да… — признался адвокат таким тоном, как будтосознавался в совершении тяжкого преступления.

— Ксения Шилохвостикова — ваша секретарша?

— Да.., а в чем дело?

— Дело непременно будет возбуждено, не сомневайтесь, —неприязненно проговорил незнакомец.

— Ка.., какое дело? — ужаснулся адвокат. И вообще,кто вы такой?

— Капитан Одеколонов, отдел по борьбе с особо тяжкимипреступлениями, — представился Леня Маркиз самым официальным голосом.

— С особо тяжкими? — ужаснутся Гринбаум. А что..,что случилось? Что совершила Ксения?

— Самоубийство, — холодно ответил суровыйкапитан, — выбросилась из окна, оставив на подоконнике записку.

— Записку? — как эхо повторил адвокат, медленносползая со стула. — Какую записку?

— Вообще-то это тайна следствия, — процедилкапитан, — но вам, так и быть, зачитаю… записка следующего содержания:

«Прошу винить в моей безвременной смерти Бориса МихайловичаГринбаума, который своими постоянными придирками…» Вы меня слушаете? —озабоченно спросил милиционер.

— Да-да, конечно, — отозвался адвокат, стучазубами.

«…своими постоянными придирками сделал мою жизньневозможной». И подпись. Так что сами понимаете — налицо доведение досамоубийства., вы как адвокат не можете не понимать…

— Не могу!.. — простонал Гринбаум, побледнев какполотно, и выронил телефонную трубку.

— Ну так что — будете чай пить? — осведомиласьЛола, выразительно взглянув на адвоката.

— Чай? — переспросил тот в ужасе и уставился наЛолу так, как будто она была налоговым инспектором или как минимум тенью отцаГамлета. — Какой чай! Тут вся жизнь рушится!

Вдруг в его лице что-то переменилось, он вскочил, шаркнулножкой и льстиво проговорил: :

— Конечно, вы ведь старались, работали… конечно, явыпью этот чай.., чтобы не расстраивать вас.., простите, я не успел с вамипознакомиться.., меня зовут Борис Михайлович, а вас?

— Ольга, — солидно представилась Лола.

— Очень приятно! — Адвокат освободил стул, накотором лежало несколько пластиковых папок. — Присаживайтесь… Ольга, а по отчеству?

— Ольга Николаевна, — сообщила Лола послесекундного раздумья.

— Замечательно! — На лице Гринбаума появиласьвымученная, страдальческая улыбка.

Он взял двумя пальцами чайный пакетик с таким выражением,как будто держит в руке живую лягушку или мышь, опустил его в чашку с остывшейводой и поднес к губам.

— Замечательно! — проговорил адвокат, с трудомскрывая отвращение. — Просто божественный напиток! Я готов пить егопостоянно!