— А тебе кажется, что я сейчас хоть о чем-то жалею? — Мал улыбнулся и слегка погладил ее по щеке. — Неужели тебе сейчас действительно хочется со мной драться? Если так, я готов и на это, но вообще-то я предполагал, что мы займемся немножко другим.

— Нет. — Эйвери хотела положить конец бессмысленному разговору, но почему-то это «нет» прозвучало как мольба о продолжении.

— И долго ты еще собираешься притворяться, что не хочешь того же, чего и я?

— До тех пор, пока ты не поймешь, что «нет» значит «нет». А сейчас я хочу лишь принять душ. — У Эйвери темнело в глазах от одной мысли, что все может начаться сначала. Что она снова всем рискнет и снова разобьет себе сердце.

— Значит, начнем с душа? — уточнил Мал, стягивая с ее волос резинку.

— То есть?

— Я подумал, ты могла уже проголодаться.

— Лучше душ, только мне не во что переодеться. Тебе следовало продумать такие мелочи перед тем, как меня похищать.

— Я как-нибудь решу эту проблему.

— И как же?

— Как настоящий принц.

— То есть внаглую воспользуешься своим положением?

— Что-то вроде того.

— Только не надейся меня этим впечатлить.

— Да я знаю, тебя так просто не впечатлишь, но это не отменяет того, что ты меня хочешь ничуть не меньше, чем я тебя. Когда ты в этом наконец признаешься?

— Когда в пустыне не останется ни одной песчинки.

— Тогда мне придется самому добиться твоего признания.

— Силой?

— Нет, но выбора у тебя все равно не останется.

Они говорили, но слова были лишь частью их разговора. Пальцы Мала на щеках Эйвери, многозначительный взгляд, биение ее сердца… Глупо притворяться, что он ей безразличен, когда ее все так же тянет к нему, как и раньше. И он это прекрасно понимает.

И от этого лишь хуже.

Наконец высвободившись из его рук, Эйвери ушла в ванную, но и там ее ждали болезненно-сладостные воспоминания, ведь и здесь они не раз любили друг друга…

— Не ходи за мной, Мал, мне нужно время подумать.

Эйвери заперлась в ванной и несколько минут просто разглядывала дверь, за которой остался принц. Жаль только, что запертая дверь не в силах спасти ее от ненужных чувств и желаний.

Раздевшись, Эйвери залезла под горячий душ, наконец-то смывая с себя два дня в пустыне и жалея, что не может остаться здесь навсегда.

Завернувшись в огромное пушистое полотенце, она вернулась в спальню.

— Ты забыла, что в эту ванную ведут две двери. Ты заперла лишь одну из них.

— Другой бы на твоем месте решил, что это приглашение.

— Откуда ты знаешь?

За то время, что она мылась, Мал успел принять душ во второй ванне, и теперь на нем было лишь полотенце, обернутое вокруг бедер.

— У тебя были любовники после того, как мы разошлись?

Любовники? Если бы Эйвери не было так больно, она наверняка рассмеялась бы. Неужели он совсем не понимает, что с ней сделал?

— Разумеется, были, — ответила она, стараясь не смотреть на загорелый накачанный пресс. — К чему этот вопрос? Неужели ты думал, что я буду до смерти хранить тебе верность?

— Тебе повезло, что я знаю правду, но рад, что ты пытаешься защищаться.

— Раз ты так уверен, что все обо мне знаешь, зачем вообще спрашиваешь?

— Потому что хочу, чтобы ты открыто призналась в своих чувствах.

— Прямо сейчас? Тебе никогда не говорили, что нехорошо так нагло вторгаться в чужое личное пространство?

— Твое личное пространство? А что на это скажешь?

Мал придвинулся так быстро, что она даже не успела прошептать его имя, а его губы уже приникли к ее губам, с новой силой разжигая теплившийся между ними огонек. И все те чувства и воспоминания, о которых она так старательно пыталась забыть, обрушились на нее. Его руки уже стягивали с нее полотенце, а сама она, не отдавая себе в том отчета, раздевала его. Хрипло дыша, Мал подхватил ее на руки и, не разрывая поцелуя, понес к кровати.

— Только ты способна довести меня до такого, — прошептал он, опуская ее на простыни. — Но на этот раз мы сделаем все, как полагается. Больше никакой любви в ванной и укромных уголках.

Кровать, ванная, какая разница? Лишь бы он был рядом, лишь бы они были вместе. И как только он опустился на нее, Эйвери сразу же перекатилась так, чтобы оказаться сверху.

— Даже сейчас ты хочешь со мной сражаться? — насмешливо спросил Мал, и Эйвери снова его поцеловала.

Они так давно не были вместе, что теперь, когда у нее снова появилась такая возможность, она никак не могла насытиться его прикосновениями.

— А ты к этому готов?

— А ты?

Эйвери раз за разом повторяла себе этот вопрос, пока Мал ласкал ее умелыми руками. Она никогда не верила в любовь, она никогда не верила, что можно жить долго и счастливо. Но в «это» она верила и теперь гадала, как сумела прожить столько месяцев без его прикосновений. Хотя… разве она жила? С той самой секунды, что они расстались, Эйвери не могла думать ни о чем, кроме него.

И как же хорошо ей было теперь, когда родной и горячий Мал снова держал ее в своих руках! Ее Мал. Опьяненная внезапной близостью, Эйвери расслабилась, и Мал сразу же подмял ее под себя.

— Как же мне тебя не хватало, — выдохнул он, целуя ее в шею.

— Врешь.

— Не вру, но тебе меня не хватало точно так же.

— Неправда.

— Правда. Хоть раз в жизни честно признайся, что тебе меня не хватало. От этого ты не станешь слабее.

«Зато стану уязвимей».

— Как же мне не хватало этих бесконечных споров!

Эйвери неосторожно посмотрела ему прямо в глаза, и Мал сразу же все понял.

— Ну конечно, — улыбнулся он, — тебе не хватало только споров, а вот это, — он легонько прошелся рукой по ее телу, — и это, — его рука опустилась чуть ниже, вырвав у Эйвери приглушенный стон, — тебе совсем не нужно. И что уж вспоминать вот об этом?

От «этого» Эйвери застонала еще громче и потерлась бедрами о Мала, но вместо того, чтобы ответить на ее призыв, он слегка отстранился.

— Неужели ты не понимаешь, что перестаешь скрывать свои чувства, лишь когда мы оказываемся в кровати? — Мал завел ей руки за голову и прижал их к шелковым простыням. — Если не считать укуса скорпиона, ты всегда показывала свою уязвимость, лишь оказавшись в моей постели.

— Возможно, но в моей кровати мы развлекались ничуть не реже, чем в твоей, — возразила Эйвери, хотя чувствовала себя сейчас уязвимой, как никогда. Мал сумел обнажить не только ее тело, но и саму ее душу. И явно не собирался на этом останавливаться.