Елена смотрела на меня, насупившись. Ее глаза уже потеряли неестественную зелень, лишь по краям радужки остались изумрудные точки.

— Боже мой! — сказала старушенция, прижав к груди сумочку и с ужасом глядя на киборга. — Кагл ненадежен? Я так ему довегяла!

— Просто перепрошивайте его раз в год, мэм, и все будет хорошо. И не выходите на улицу в дождь. Вызовите сотрудников отеля, и они проводят вас с Карлом в номер. А мне пора.

Я вывел старушку наружу, вошел и нажал на кнопку.

Лифт медленно полз в шахте. Я старался не смотреть сквозь его прозрачные стены, пытаясь сохранять непринужденный и расслабленный вид — взгляд Елены то и дело скользил по мне, словно невзначай. За стеклом бушевала гроза. Говорят, на Масай-рок тоже постоянные шторма и атмосфера не очень дружелюбная к гуманоидам, зато аборигены выращивают коров. Или это экспаты буренок растят, а местные им помогают? Запутался.

Я протянул руку к панели и уменьшил скорость движения лифта. В конце концов, это не совсем лифт, а обзорная площадка для туристов. Весь город как на ладони. В ответ на недобрый взгляд Елены, я дружелюбно объяснил:

— Красота какая! Хочется полюбоваться. А вам?

— Мне нужно вниз, — сказала девушка, продолжая имитировать акцент «Мильды». — Меня ждут. Мои боевые киборги ждут меня внизу.

— Хотите, проверю их для вас? — картинно встрепенулся я. — Магнитные бури на Тамаоне — это не шутки.

— Спасибо, нет. Господин, прошу прощения, вы не могли бы остановить лифт? Традиции не позволяют аффэ без сопровождения долго находится наедине с незнакомым мужчиной.

— А… расслабьтесь, я не кааалаханец, — я легкомысленно махнул рукой, бочком отодвигаясь от стеклянной стены, за которой сверкнула невиданных размеров молния, и закрывая собой панель. И как предки Джея тут выжили, вообще? — Как, впрочем, и вы. К тому же, мы давно знакомы… мисс Гольдберг… Елена.

Девушка сделала шаг к панели с цифрами этажей, убедилась, что я стою насмерть, и со вздохом обреченности спросила:

— Что вам от меня нужно, господин Демидов?

— Что ж, раз мы тут с вами откровенничаем в столь интимной обстановке… Хочу знать, что за игру вы затеяли, — признался я. — Не могу не упомянуть, что я был впечатлен вашим сегодняшним перевоплощением и… хм… амплуа, однако, насколько я знаю, такие шуточки на Аквилоне очень жестоко караются.

— Как вы узнали?

— Маленький закуток за шторой. В зале не было мест.

— Вы шпионили?

— Со мной такое иногда случается, — я согнал с лица улыбку и сказал, жестко глядя девушке в глаза: — Нападение на «Сигму» и «Уранос» было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Общественность восстала. На Аквилон-5 съезжаются политики и журналисты.

— При чем здесь я?

— Даак настолько нагл, что, не скрываясь, прилетел на Тамаон. Еще и поселился в самом людном месте. И это несмотря на то, что его обвиняют в контактах с Ящером.

— Я знаю. И я… — Елена помедлила, словно собиралась что-то сказать, но потом иронично приподняла одну бровь, потянувшись к голове. — Повторю свой вопрос иначе: она касается вас лично, моя игра?

Черный парик исчез в сумочке. Я незаметно сглотнул: русые волосы Гольдберг и ее высокие поддельные каалаханские скулы оказались каким-то невероятным сочетанием. Так раньше рисовали инопланетянок в книгах для взрослых, пока человечество не узнало, что «внеземное существо» в Кластере — синоним слова «животное».

— Нет, — промямлил я.

— Тогда… — Елена развела руками.

— Лично меня ваше странное поведение не волнует, — я собрался с мыслями. — А вот мой друг, знатный каалаханец, тоже считает, что Даак очень опасен. Репутация у него, как у бандита с большой дороги.

— Я сама о себе позабочусь, — это прозвучало холодно и высокомерно. — Господин Демидов, смею напомнить, нас с вами связывает лишь недолгое, неромантичное и, вообще, крайне неудачное мимолетное знакомство.

— Ошибаетесь, — я начал злиться. — Помимо того нашего мимолетного — и тут я совершенно с вами согласен: получилось не очень романтично — нас связывают мои брюки. Из-за вас пришлось выбросить низ от костюма.

— Что? — глаза у Елены полезли на лоб. — На что вы…

— Ни на что я не намекаю. Костюм, в который я был одет на отборе шоу, был от Луккини, знаете такого? Очень известный и дорогой модельер с Нью-Терры. Как оказалось, запах кошачьей мочи вывести практически невозможно… ну, с эксклюзивного костюма — точно.

— Давайте я заплачу за ваши штаны и завершим на этом наше общение.

— Пиджак тоже пришлось выбросить. Было бы странно носить костюм без брюк.

— Да чтоб вас!

— И еще: мне нужна моральная компенсация. Знаете, что я пережил на Эвре? Я теперь ненавижу кошек! А ведь с детства мечтал: вырасту, заведу себе голубоглазую светловоло… светленькую кису! И вот, пожалуйста! Теперь придется всю оставшуюся жизнь довольствоваться только голубоглазыми девушками.

— Уверена, в них у вас недостатка не будет!

— Да, я богат и дьявольски привлекателен.

— Ха!

— Итак, что в плане моральной компенсации?

— О боже! — Гольдберг закатила глаза. — Да, мне нужно было продать этих кошек! Извините. Ничего личного, просто одной моей хорошей знакомой потребовалась помощь!

— А деньги Даака? Тоже для какого-нибудь… обездоленного?

— Представьте себе, да! И это правда! Но вы-то! Вы-то ничего не потеряли! Историю с кошками освещала пресса! Вы теперь герой! Девушки любят тех, кто любит котиков. У вас будет целая толпа голубоглазых и…

— … светленьких.

— Да хоть фиолетовых в крапинку!

— Поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы ведь из богатой семьи. Весьма и весьма богатой. Я знаю, потому что иначе моя семья не предложила бы мне вас в качестве потенциальной жены.

— Ха! Сами только что признались в том, что меркантильны, — Елена фыркнула, как разъяренная кошка. Светленькая такая и голубоглазая кошечка.

— Не я, а моя семья. Участие в шоу тоже не моя идея, чтоб вы знали.

— Так вот, чтобы знали вы — богаты мои родители, а не я!

— И вы решили доказать свою самостоятельность, став куртизанкой?

— Я не куртизанка!

— Ах да, забыл, вы Робин Гуд. Отнимаете деньги у богатых и отдаете… еще раз напомните, кому отдаете?

— Мы приехали, — прошипела Гольдберг.

Лифт и вправду уже стоял на первом этаже с открытыми дверями. Елена смотрела на меня вызывающе. Я поставил одну руку поперек входа, а второй достал из внутреннего кармана визитку. Обычную, бумажную, к которым, за неимением импланта, питаю некоторую слабость.