Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В церкви мы с Линой сидели рядом (на расстоянии метра) на передней скамье. Людей пришло много. Где-то позади нас громко и безутешно всхлипывала женщина, будто ее сердце разбито. Викарий рассказал о твоей жизни, твоих достижениях, любви к дочери. Вскользь упомянул обо мне. Всю информацию он получил от меня, так что винить его за общие слова и довольно формальный характер выступления я не могла. Наверное, мне тоже следовало произнести несколько слов, но я не знала, как о тебе говорить: скрывать то, что знала о нас с тобой, или сказать правду.
Церемония неожиданно закончилась, и Лина тут же вскочила. Я последовала за ней по проходу, чувствуя на себе взгляды – скорее угрожающие, чем сочувствующие. Я старалась не смотреть на лица, но все равно увидела рыдавшую женщину с перекошенным красным лицом, Шона Таунсенда, который встретился со мной взглядом, молодого мужчину с опущенной головой, подростка, смеющегося в кулак. И грязного подонка. Я застыла на месте, и на меня налетела женщина, шедшая сзади.
– Извините, извините, – забормотала она, пробираясь сбоку.
Я не шевелилась, не дышала, во рту пересохло, а внутри все сжалось в комок. Это был он!
Да, он состарился и обрюзг, но не узнать его было нельзя. Грязный подонок! Я ждала, когда он на меня посмотрит. Мне казалось, что, если мы встретимся взглядом, случится одно из двух: я или закричу, или наброшусь на него с кулаками. Я ждала, но он не поворачивался. Он не сводил глаз с Лины. Внутри у меня все оборвалось. Я стала пробираться к нему, расталкивая всех, кто оказывался на пути. Он стоял в стороне, по-прежнему не сводя глаз с Лины, и наблюдал, как она снимает туфли. Мужчины смотрят на девушек вроде Лины по-разному – с вожделением, любопытством, отвращением. Я не видела его лица, но этого и не требовалось. Я знала, что на нем написано.
Я пробиралась к нему, и в груди у меня начало клокотать. На меня смотрели с жалостью и недоумением, но мне было все равно. Я должна до него добраться… Но он вдруг неожиданно повернулся и быстрым шагом направился к стоянке. Я остановилась, чувствуя, как воздух врывается в легкие, а от адреналина кружится голова. Он сел в большую зеленую машину и уехал.
– Джулс? С вами все в порядке? – появилась детектив Морган и положила мне руку на плечо.
– Вы видели этого человека? – спросила я ее. – Вы его видели?
– Какого человека?
– Это грязный подонок.
Она встревожилась:
– Где, Джулс? Он что-то сделал… что-то вам сказал?
– Нет, я… нет.
– Кто, Джулс? О ком вы говорите?
Мой язык опутал камыш, а рот набил ил. Мне хотелось сказать ей, что я помню его и знаю, на что он способен.
– Кого вы видели? – настаивала она.
– Робби, – наконец выговорила я. – Робби Кэннона.
Август 1993 года
Джулс
Я забыла. До той игры в футбол произошло еще кое-что. Я сидела на полотенце и читала книгу, вокруг никого не было, а потом появилась ты. Вместе с Робби. Ты не заметила меня в тени деревьев, бросилась в воду, он за тобой, и ты плавала, плескалась и целовалась с ним. Он взял тебя за руку, подтянул к краю воды, а потом лег сверху, прижал тебя к песку, выгнул спину и поднял глаза. Увидел, что я смотрю, и ухмыльнулся.
В тот день я вернулась домой одна. Сняла полосатый купальник и джинсовые шорты и положила их в раковину отмокать в холодной воде. Потом налила себе ванну, залезла в нее и задумалась о том, что никогда не избавлюсь от этого проклятого жира.
Толстуха! Туша! Ноги как тумбы! Годится для сборной Англии по регби.
Я была слишком крупной для всех помещений, в которых жила, и вытесняла все остальное. Я легла в ванную, и уровень воды поднялся. Эврика!
Оказавшись у себя в комнате, я залезла на кровать, натянула на себя покрывало и лежала, задыхаясь от жалости к себе, смешанной со стыдом, потому что в соседней комнате мама умирала от рака груди, а я думала только о том, что не хочу больше так жить.
Потом я уснула. Меня разбудил отец. Он сказал, что должен отвезти маму в больницу для дополнительных анализов и что они останутся ночевать в городе, потому что будет уже поздно и она устанет. Еда на плите, разогреть мне придется самой.
Я знала, что Нел была дома: в ее комнате играла музыка. Вскоре музыка играть перестала, и мне стали слышны голоса, сначала тихие, но становившиеся все громче, потом постанывание, кряхтение, резкий вдох. Я вылезла из кровати, оделась и вышла в коридор. Там горел свет, дверь в комнату Нел была чуть приоткрыта. За дверью оказалось темно, но я слышала, как она что-то говорила, произносила его имя.
Затаив дыхание, я подобралась ближе. Сквозь щелку разглядела их силуэты, ритмично двигавшиеся в темноте. Я не могла заставить себя отвернуться и наблюдала за ними, пока он не издал громкий животный крик. А потом стал смеяться, и я поняла, что они закончили.
Внизу везде был включен свет. Я его выключила и отправилась на кухню. Там открыла холодильник и, изучая его содержимое, краем глаза заметила на столе бутылку водки. Я видела, как в таких случаях поступала Нел, и все в точности повторила: налила полстакана апельсинового сока, а затем долила до краев водки. Я зажмурилась, готовясь ощутить противный горький вкус алкоголя, знакомый по вину и пиву, которые мне украдкой уже приходилось пробовать, и сделала маленький глоток. Напиток оказался сладким и совсем не противным.
Я все выпила и налила еще. Мне нравилось то, что я чувствовала. В животе разлилось тепло и начало подниматься к груди, кровь побежала быстрее, напряжение ушло, а переживания уже казались пустяком.
Я вернулась в гостиную и посмотрела на реку, похожую на большую черную змею, скользившую под домом. Я удивилась тому, как неожиданно вдруг поняла то, о чем раньше не задумывалась: моя проблема вовсе не является непреодолимой. Меня вдруг осенило: мне надо не сидеть сиднем, а быть деятельной и живой. Как река. В конце концов, это не так уж и трудно. Разве нельзя меньше есть и больше двигаться (втайне от всех, когда никто не видит)? Преобразиться из гусеницы в бабочку, стать другой личностью, неузнаваемой, и тогда все забудут про уродину с сочащейся кровью. Я смогу родиться заново!
Я вернулась на кухню и налила себе еще выпить. Сверху послышались шаги, кто-то шел по коридору, потом стал спускаться. Я прошмыгнула в гостиную, выключила лампу и сжалась в кресле у окна, поджав под себя ноги.
Я видела, как он прошел на кухню, открыл холодильник – нет, морозильник – и стал выковыривать лед из лотка. Потом послышалось бульканье, и он пошел обратно. Но вдруг остановился и сделал шаг назад.
– Джулия? Это ты?
Я не ответила, я вообще перестала дышать. Я никого не хотела видеть, – а его тем более, – но он пошарил в поисках выключателя и зажег свет. На нем были только трусы. Темная от загара кожа, широкие плечи, плоский живот с тонкой полоской курчавых волос, спускавшейся в трусы. Он улыбнулся.